Такая долгая жизнь
Шрифт:
Володя Путивцев и Ванька Смиренко тоже бегали на Ленинскую. Однажды на щите они нашли листок, приклеенный рядом с газетами. На нем был текст, отпечатанный на машинке: «Вести с любимой Родины».
Это была сводка Совинформбюро.
Немцы не понимали, что там было написано, а русские полицаи прошляпили. Так и провисел этот листок до вечера.
— Мама! Мама! — влетел Вовка в дом на Амвросиевской. — Я только что читал «Вести с любимой Родины»…
— Откуда-откуда?.. — Ксеня не поняла.
— «Вести с любимой Родины». Это сводка Совинформбюро… Это наши подпольщики
И Володя рассказал все, что он прочитал и запомнил. Этой вестью ему хотелось поделиться со своими товарищами на Касперовке, со всеми родственниками.
— Дуже гарнэ звестие, племянничек, — покашливая, сказал дядя Максим.
— Значит, кто-то есть! Да, дядя Максим? Есть… Как было при белых… Подполье? Да?..
— Мабуть, е, — со значением ответил Максим.
Володя и Ванька на другой день снова побежали на Ленинскую. Листовки там уже не было, а возле щита прохаживался полицейский с белой повязкой на рукаве.
Мысль о том, что в Таганроге есть подполье — иначе откуда было бы взяться этому листку? — не оставляла Володю. А что, если и себе?.. Что он мог сделать? Приемников ни у кого из знакомых и родных не было. Все приемники сдали на склад еще в начале войны. Как услышишь голос Москвы?.. А если писать стихи о Родине и вывешивать их на заборах, на домах?..
Володя еще в шестом классе писал стихи. Учительница по литературе хвалила его. Нравились его стихи и ребятам в школе.
Володя решил посоветоваться с Ванькой Смиренко.
— Что ты, Пушкин, что ли?
Обидно было Володе слышать такие слова.
— Не Пушкин, конечно, и не Лермонтов…
Ванька Смиренко был старше Володи на два года. В школе он уже не учился. Работал перед войной в сапожной мастерской. Володиных стихов в школьной стенгазете не видел.
Обиднее всего было то, что он отнесся к предложению Володи как к детской затее…
Что ж, Володя все равно будет писать стихи… Сам будет их расклеивать…
Я Родину люблю! Отчизна! Прими сыновний мой поклон…Дальше этих строк дело не шло. Да и эти строчки скоро Володе разонравились.
В тот вечер катались они с Ванькой на санках с горки на Степке. Стемнело уже. Близился комендантский час. Пора было расходиться по домам. Со Степка, с открытого места, хорошо была видна заводская труба. Так резко она выделялась на фоне морозного светло-синего неба. «Как страшно, наверное, сейчас на разрушенном заводе… Ни души… И труба мертвая… без голоса», — подумал Володя.
Скелет железный инеем оброс… Заиндевели балки крыш косые… И было слышно, как трещал мороз, Нахмурилися сумерки густые…— Что ты шепчешь там? — спросил Ванька.
— Я?.. Да ничего… — «Скажешь тебе, а ты потом опять смеяться будешь… Пушкин, Лермонтов… Не скажу», — решил Володя. — Замерз я уже, пойдем домой, — предложил он Ваньке.
— Пошли…
Но
Володя снял варежки и потер снегом щеки. Мороз к ночи усиливался.
Ты умер или спишь глубоким сном, Родной завод, железный и огромный, И сердца боль не выразить пером. Так по-сиротски выглядели домны.Володя увлекся сочинением, не заметил, не услышал, как скрипнула калитка и на улицу вышла мать.
— Ты что ж, чертенок, тут делаешь? Я уже жду, жду… Вся душа изболелась… Ну-ка, марш домой…
Дома мать дала ему кукурузную лепешку, кружку горячего чая, настоянного на вишневом листе, и легла спать. Володя не спал. Конца у стихотворения ведь не было!
На стенках и на потолке подрагивали багровые тени. Красные конфорки на печке светились в темноте. Ледяные узоры на стеклах в окне тоже были розоватыми…
Настанет час, ты снова загудишь, Ты снова оживешь в людском потоке… Ведь ты не умер, ты всего лишь спишь! Душа твоя хранится на востоке!..Володя потихоньку поднялся. Потихоньку достал из стола карандаш и бумагу. Подсел ближе к печке, чтоб было виднее. Записал стихотворение. И только тогда лег в теплую постель и мгновенно заснул.
Проснулся Володя с каким-то необыкновенным чувством. Это была радость. Давно он не испытывал этого чувства… Проснулся — и сразу вспомнил: стихи. Хотелось немедленно их кому-то прочитать.
— Мам, хочешь я тебе стихи почитаю?
— Какие стихи?
— Ну, стихи… Я сочинил…
Володя начал громко, как в классе, но в конце заволновался, голос его дрогнул, когда он читал строки:
Ты умер или спишь глубоким сном, Родной завод, железный и огромный…— Мам, ну что ты плачешь?
— Я не плачу, сынок… Как хорошо ты сочинил… И все правда…
Воодушевленный похвалой матери, Володя побежал к тете Нюре и Вале. Зайдя в коридор их дома, он услышал разговор:
— Вчера на Камышановской немецкую машину спалили… Ваша работа? — Это был голос Вали.
— А ты как думаешь?
Нехорошо было подслушивать. Володя кашлянул.
— В коридоре кто-то есть? — насторожилась Валя.
Володя открыл дверь.
Напротив Вали за столом сидел Юрий Пазон. Он холодно глянул на Вовку.