Такая долгая жизнь
Шрифт:
Легкий морозец щипал купающихся. Тело сразу покрывалось мелкими пупырышками. Но все равно хорошо!
Кирпота принес с собой флягу со спиртом: «Александр Васильевич Суворов говаривал: после баньки белье продай, а выпей…»
— Не помню я такого изречения что-то, — высказал сомнение Николай.
— Изречения знаменитых полководцев надо знать, — наставительно проговорил Александр.
— Товарищ старший лейтенант, ваша очередь! — крикнул разведчик Береза.
Кирпота выскочил на фанерный лист. Береза поливал его водой из кружки. Кирпота
— Товарищ старший лейтенант! — озорничая, сказал Береза. — А у вас, я вам доложу, оружие!..
— Отставить разговорчики! — строго приказал Бандуристов. Не любил он таких шуточек.
Сам Бандуристов мылся осторожно. Когда поднимал руки, поворачивался к окружающим «тылом».
Вода была горяча и животворна. В каждую клеточку вливалась какая-то новая сила, бодрость.
После бани, как и полагалось, приняли горячительного внутрь.
— Одна сестричка милосердия одарила, — разливая, похвалился Кирпота.
— Мне бы такую сестричку найти, — хохотнул кто-то из разведчиков.
Разомлевшие от тепла, от выпитого бойцы стали вспоминать о доме, о родных и, конечно, о девушках.
— Помнишь, Николай, Стешу?
— Сестру по классу? А как же…
— Я от нее вчера письмо получил. В армии, оказывается, она.
Стеша когда-то нравилась им обоим. Она работала уборщицей в командирском общежитии под Брестом. Была она совсем молоденькой. Родители ее, бедные крестьяне, не могли прокормить семерых детей, вот Стеша и работала при «панах» с детских лет. А когда пришли наши, не захотела возвращаться к родителям в деревню, осталась в городе.
Стеша отличалась простодушностью. Николай немножко ревновал ее и считал, что ее доверчивость может повредить ей.
— Послушай, Александр, — как-то сказал он Кирпоте, который стал «ухаживать» за девушкой. — Не трогай Стешу…
— А я и не трогаю…
— Врешь!
— Не веришь, не надо. Спроси у нее сам…
И чтобы окончательно успокоить друга, Саша заявил, что она ему как «сестра по классу». Реплика эта вскоре стала известна в полку. Ребята подтрунивали над Кирпотой: «Саша, сестра по классу тебе привет передавала». Но Александра эти подколки нисколько не смущали. «Бардзо дзенькую», — вежливо отвечал он.
— Давай выпьем за Стешу, — предложил Николай.
Разлили остатки из фляги. Николай пошел провожать Александра. Договорились встретиться в ближайшие дни: «Если позволит обстановка».
Рано утром Бандуристова разбудил Береза:
— Товарищ старший лейтенант. Танки, кажись, прут на нас.
— Какие танки? Где?..
— А вон посмотрите! Ползут, гады!..
Впереди на поле стояло около десятка подбитых в прежних боях танков. К ним привыкли. Они неподвижны. А эти действительно, кажется, движутся…
Бандуристов припал к стереотрубе. Из-за земляной гряды выползли немецкие танки пятнисто-песочного цвета. Таких еще здесь не видели. Ухо
Немцы шли без артиллерийской подготовки, очевидно, рассчитывая на внезапность, на психологический эффект. Бандуристов бросился будить командира полка.
— Товарищ майор! Товарищ майор! Танки… Странные какие-то, песочного цвета…
— Танки?.. Немедленно открыть заградительный огонь!
По телефонным проводам полетела команда на батареи.
Было раннее утро, метеосводок еще не получили, поэтому соответствующих поправок не внесли. Первый залп дал большой перелет.
— Стрелки, мать вашу! — выругался командир полка.
Уменьшили дальность прицела. Снаряды легли в зоне движения вражеской дивизии. Как выяснилось позже, и первый залп не пропал зря: за танками на бронетранспортерах двигалась пехота — снаряды накрыли ее.
Теперь снаряды ложились густо в расположении наступающих немецких войск. Танки увеличили скорость, быстро приближались к огневым позициям, тоже на ходу стреляя из пушек.
Наша пехота впереди не выдержала, дрогнула. Малообстрелянные войска еще не преодолели танкобоязни.
Пехота стала отходить, оставляя без прикрытия артиллерийские позиции.
— Назад!.. Назад!.. — громко кричали артиллерийские командиры.
Но пехоту остановить было не так просто.
Артиллерийский бой с танками исчисляется считанными минутами. Из горячки боя запоминаются на всю жизнь мгновения, отрывки, клочки…
Позже, вспоминая этот бой, Николай Бандуристов отчетливо видел только один танк. Головной. Потом он даже снился ему. Танк шел прямо на НП. На броне его сидел десант. Красного цвета знамя с белым кругом посредине и свастикой развевалось в руке немецкого пехотинца.
По танку стреляли, но он шел как заговоренный. Снаряды 37-миллиметровых зенитных пушек не брали его. Пушки эти были скорострельными, и частая дробь их выстрелов выделялась на фоне оглушительных резких выстрелов корпусной артиллерии.
На батарее у Кирпоты две 122-миллиметровые пушки уже вышли из строя. Продолжали стрелять оставшиеся две. На них была вся надежда.
Немецкий танк был уже совсем близко. Десант ссыпался на землю. Побежали. Впереди знаменосец. И вдруг выстрел 122-миллиметровой пушки — головной танк на глазах просто рассыпался. Не загорелся, не остановился подбитым, а в буквальном смысле слова рассыпался. Превратился в груду металлолома.
Справа еще один танк загорелся. Атака захлебывалась.
Машины сначала остановились, а потом попятились назад, огрызаясь огнем пушек.
Через некоторое время на свои позиции стала возвращаться пехота.
Усталые, закопченные, но повеселевшие артиллеристы подтрунивали над пехотинцами:
— Ребята! В следующий раз вы далеко не бегайте… Будете снаряды нам подносить. Все польза какая-то от вас…
— Да, вам хорошо… — смущенно отбивались пехотинцы. — У вас вон какие пушки! А у нас что? Одно ПТР на всю роту, да и то поломалось.