Такие нежности
Шрифт:
Дашка неожиданно послушно дает ей руку и позволяет вести себя в аптеку, и куда угодно.
Зато вечером, когда мама наливает им кефир и протягивает по куску батона, Дашутка счастливо объявляет:
— Я свой батон есть не буду! Я его зверю понесу.
— Какому зверю? — нарочито серьезно спрашивает у нее дядя Игорь. Он говорит, что с детьми надо разговаривать на равных. А это значит, что сейчас начнутся бесконечные вопросы, и маме с Мишкой придется что-то ему объяснять. Но, впрочем, Дашка и сама, оказывается, отлично помнит, к какому зверю. И она ждет теперь,
— Ну, ничего, у таких маленьких память коротка, — говорит мама. — Поспит — забудет.
Но Дашка не забывает.
Каждый день она показывает, что понесет с собой, когда они втроем, наконец, выберутся в гости. Под диваном, на котором они спят с Мишкой, уже целый склад. Чего только она не натащила с улицы — обломки брошенных кем-то игрушек, конфеты, подаренные дядями и тетями, которым почему-то понравились Мишка и Даша. Мишка свою конфету съест, а Даша свою — в кармашек, и дома потом — под диван. Мишку так и тянет угоститься из ее запасов.
— Дашка, — говорит он. — Знаешь, а мы ведь не пойдем ни к какому зверю.
— Почему — не пойдем? — спрашивает Даша.
— А потому… Что зверя твоего не бывает!
— Бывает! Мама! — Даша летит на кухню к маме, слезы горохом летят у нее из глаз. — Скажи ему! Зачем он так говорит?
Мама подхватывает ее на руки — коленки упираются в тугой мячик. Там под коленками внутри мяча кто-то ворочается — Мишка видит сквозь платье в красных маках.
— Мам, зверь бывает, да! Скажи ему! Сейчас услышишь, Мишка! Мам! Зверь, он какой? — Дашка уже отталкивается от мячика сандалиями, карабкаясь наверх, чтобы обнять маму за шею. Давно ее не брали на руки!
— Какой? Сердитый… — устало отвечает мама.
— Нет, не сердитый… Скажи Мишке! Он какой зверь? Медведь? Медведь бывает, мам?
— Бывает.
— Значит, он медведь?
— Нет, не медведь.
— А кто?
— Тебе же говорят, он зверь! — спешит к маме на выручку Мишка. — Он просто зверь! У-у-у-у!
— А он как кушает? Как мы, за столом, или как собачка? Мы когда пойдем к нему, как кушать будем?
Дядя Игорь слышать не может про Дашкиного зверя. Мама говорит — понятно, он приходит с работы, он устал, а тут — Дашкины бесконечные истории.
Она сама как будто не устает! Когда все садятся ужинать, мама уже зевает во весь рот. Однажды она сказала Мишке, что в это время ей уже снится сон. Что она маленькая, как Мишка, и бегает по солнечной лужайке. В руках у нее сачок, которым ловят бабочек. Но когда она подкрадывается к какой-нибудь бабочке, та смотрит на нее своими разноцветными мозаичными глазками и говорит радостно:
— Привет, Марина! Как дела?
Разве на такую сачок поднимешь?
— Марина! Я же с тобой говорю… — трясет маму за плечико дядя Игорь. — Ты что, не понимаешь, что тебе говорят?
— Нет, — отвечает мама, застигнутая врасплох. Ничего-то она сейчас не понимает.
— Ребенок держится за свои выдумки, — объясняет дядя Игорь. — Это может быть началом шизофрении.
— Что такое шизофрения? — спрашивает Мишка.
На него никто не обращает внимания. Мама глядит на дядю
— Какой ребенок?
— Даша! Какой? Твой ребенок! Я не понимаю. Тебе что, все равно?
Мама пожимает плечами. Дали бы ей поспать!
— В конце концов, Дашульке нет еще трех лет, — примирительно говорит она дяде Игорю. — Ты помнишь себя в два с половиной года?
— Никто не помнит, — отвечает он.
— Ну и вот!
— Не думаю, что я в два года собирался к какому-нибудь зверю, которого на самом деле не существует!
— У тебя просто не было тогда фантазии! — говорит мама. — И сейчас нет.
— А зачем она? — спрашивает дядя Игорь. — Чтобы жить в придуманном мире?
— А сам ты в каком мире живешь? Ты точно знаешь, что он есть, а не придуман?
— Придуман? Кем же, интересно?
— Ну, там политиками… Хозяином твоего завода… Они же за тебя решают, как ты будешь жить, на сколько денег в месяц… Сколько тебе хватит. И что тебе можно делать, что нельзя. А у нее пока что — свой собственный мир.
Дядя Игорь нервничает:
— Не уходи от темы. При чем тут политики? Ты должна повести Дашку к психиатру. Я не видел, чтобы какой-нибудь ребенок в два с половиной года…
— А ты вообще-то много видел двухлетних детей? — перебивает его мама. — В два года дети обычно еще так не говорят. Поэтому никто не знает, куда они там могут собираться, к какому зверю. Это Дашка у нас такая ранняя, случайно…
Дядя Игорь хватается за ее слова:
— А ты знаешь, такое раннее развитие — это еще хуже умственной отсталости? Кто в детстве обгоняет одногодков, тот потом вообще не догоняет…
Мама обнимает Мишку с Дашкой и тянет их из комнаты — мыться. Хотя им еще рано спать…
— Я, между прочим, читал в книжке… — кидает им вдогонку дядя Игорь.
— А я — нет… — бросает мама через плечо.
— Я принесу тебе…
— А я такие книжки не читаю. Ох уж мне эти книжки про воспита-а-ание…
В ванной Дашка интересуется:
— А зверь будет читать мне книжки?
Бесполезно ждать, когда она позабудет его, своего зверя, бесполезно. Мама выводит Мишу и Дашу во двор — Мишка уже большой, он должен следить за Дашей, не отходить ни на шаг, мама так говорит, и Дашка ему все уши прожужжит, как они пойдут к зверю. Разве что кошка окажется возле песочницы. Дашка ненадолго забудет про чудо-зверя.
— Кошенька, кошенька…
Такого слова вообще не бывает. А Дашке откуда про это знать? Дашка сама слова придумывает. Она маленькая еще. Мишка у нее спрашивает:
— Дашка, ты помнишь папу?
Дашка задумывается ненадолго, а после говорит:
— У папы усы.
Мишка думает: а ведь и верно, у папы усы были.
Дашка опять задумывается.
— Еще у папы борода. Белая… У папы в мешке конфеты.
— Глупая, — отвечает Мишка. — Это не папа вовсе, а Дед Мороз.
— Папа — Дед Мороз, — объясняет Дашка. — Я знаю, Деда Мороза летом не бывает. И папы не бывает. Мы к папе не пойдем. Мы лучше к зверю пойдем. Он будет со мной играть. Ты слышал, мама сказала, зверь бывает! Ой, коша, коша!