Такие разные люди
Шрифт:
– А как же, – тетка ласково усмехнулась. – Это ж закон жизни. Иначе нельзя. Надо верить и ждать. У каждого, Наташка, своя вера и свое чудо, но это правда жизни. И старики наши это знали, и мы знаем, и дети наши, дай бог, будут знать. И дальше, надеюсь, в жизнь понесут эту истину.
Тетка поспешно ушла.
Наташка выключила свет и, не раздеваясь, легла на диван, туда, где вчера лежала бабушка. Долго смотрела в темноту, вспоминая время, когда этот старый дом жил полной жизнью, наполнялся громким смехом и веселыми песнями по
Она и не заметила, как уснула.
Снилась ей долгая дорога, колосящаяся пшеница, цветущая яблоня. И любимая бабушка, стоящая на пороге…
Надо верить и ждать. Всему свое время…
И нам сочувствие дается…
– Дура ты, дура натуральная! – Квартирная хозяйка буйствовала, совершенно потеряв самообладание. Краснея от гнева, она потела и щурилась, словно пыталась разглядеть в своей квартирантке остатки ума. – Ну, кто тебя просил им помогать? Ты что, малахольная?
Верка устало вздохнула и досадливо поморщилась.
– Ну, хватит, теть Маш… Чего вы?
Но Мария, уперев кулаки в покатые бока, даже и не думала отступать.
– Как это чего? Не забывай, ты у меня в квартире живешь!
– Я это помню, – Верка пожала плечами. – Но ведь живу не даром, правда? Вы помните, что я плачу за комнату?
Хозяйка, достав из фартука, обнимающего ее мощные бедра, носовой платок, неторопливо промокнула вспотевший лоб и грозно глянула на девушку.
– Я, Верка, тебе вот что скажу… – она сделала театральную паузу, перевела дух. – Я ведь только из уважения к твоей матери тебя пустила пожить. А мать твоя, между прочим, клялась, что ты – девчонка скромная, разумная. А ты что творишь?
Девушка упрямо тряхнула светлой челкой, то и дело падающей на глаза, и нахмурилась.
– Да что же такого страшного я делаю? – Она раскрыла ладошку и стала старательно загибать пальцы. – Работаю. В квартире убираю. Свет за собой выключаю, воду не расходую без надобности. Да? Все, как вы хотели, правда?
Мария застыла, открыв рот от изумления. Потом развела руками.
– Сумасшедшая. Нет, точно сумасшедшая! Дурища! Тебя не переспоришь.
Вера ушла в свою комнату, села на диван и задумалась.
Уже год, как она переехала в город. История ее ничем не отличалась от сотен таких же…
В школе училась очень хорошо, учителя хвалили. Экзамены в институт провалила. Просто не повезло: билет какой-то мудреный попался, да еще и растерялась, все из головы вылетело от волнения.
Домой, конечно, не поехала. Как соседям в глаза посмотришь? Ведь и друзьям, и маме обещала поступить, а вон как дело обернулось… В общем, порыдала, маму уговорила и осталась в чужом суматошном городе, где никому ни до кого нет дела. Все куда-то бегут, друг друга толкают, на ноги наступают и даже не пытаются оглянуться и извиниться.
Жить, конечно, было негде…
А с теткой Марией мама еще в детстве дружила. Правда, сто лет не
– Что с вами будешь делать? Пусть живет, – махнула она рукой и обреченно вздохнула.
Девушке в городе жилось плохо.
Она тосковала по деревенским просторам, пылающим закатам, по крикам петухов на рассвете. Скучала по маме, по их кошке и по цветам в палисаднике.
Когда тоска особенно одолевала, Вера читала стихи. Ой, стихи она любила! И здесь, в холодном странном городе, они ее спасали.
Подходила Верка к окну, глядела вдаль, туда, где горизонт сливается с крышами домов, и тихонько повторяла и повторяла любимые строки:
– Нам не дано предугадать,Как слово наше отзовется…И нам сочувствие дается,Как нам дается благодать…Мария, услышав это однажды, вытаращила глаза от изумления.
– Молишься что ли?
– Нет. Это стихи… – Верка опустила голову. – Тютчев.
Тетка Мария чуть не поперхнулась и только покачала головой.
– Блаженная… Ты гляди, стихи читает! Ой, ненормальная… И в кого ты такая уродилась?
Позже Мария частенько уже не просто возмущалась, а орала на всю квартиру, не стесняясь в выражениях.
Девушка тяжело вздохнула. Она хозяйку не понимала… Чего возмущаться-то?
Вера шмыгнула носом и, пожав плечами, ответила на свой же вопрос, позабыв, что Мария ее не слышит:
– Ничего страшного я не делаю. Просто живу, как мама учила… – она всхлипнула.
Месяца три назад девушка нашла возле мусорных баков котенка. Грязного, голодного, больного. Ну, как его бросить? Как не помочь? Подбежала, подняла, домой принесла. Вымыла, глаза воспаленные чаем промыла, молоком теплым напоила. Правда, хозяйка так кричала, что чуть стекла на окнах не полопались. Ногами топала, от злости вся посинела. Пришлось дворничихе котенка отдать.
Спустя месяц ехала с работы. На лавочке возле подъезда мужичонка какой-то лежал. Синюшный. Скорчился, ноги к животу поджал, пакет с продуктами уронил прямо под ноги прохожим. Вера остановилась рядом, испуганно оглянулась. Подошла осторожно, наклонилась поближе.
– Эй! Вы чего тут?
Мужичонка даже не шелохнулся. Девушка заметалась по двору, кидаясь то к одному, то к другому, за руки прохожих хватала. Те испуганно шарахались от нее, как от прокаженной. Кусая губы от бессилия, Верка проклинала себя, что деньги на телефон забыла положить.
А люди-то, люди! Проходили мимо, пробегали, даже не оглядываясь. Не поворачивая головы. Не замедляя шага.
Верка подскочила к мужичку, так и лежащему неподвижно на лавке, тронула его за плечо.
– Эй! Вы живы? Вам плохо?