Таких не бывает

Резник Юлия

– О как! – восхитился дорогой гость. – Когда успел только? Вот вроде же виделись…

– А я расскажу, – кивнул Гордей. – Только с женой познакомлю, и сразу. Белка, у нас гости! – гаркнул он, решив, что раз уж их сын проснулся, нечего себя сдерживать.

– Здравствуйте, – ожидаемо застеснялась та.

– Михал Михалыч. Наш сосед с пятого. Моя жена Изабелла и сын Гордей.

– Не предупредил старика ваш муж, Белочка, что женился. Вы уж простите, что я с пустыми руками.

– Да не переживайте, – хохотнул Фокин. – Мы натурой возьмем. У Белки, вон, экзамен второго. С мелким некому посидеть. Выручите на пару-тройку часов?

Так

и трепались слово за слово, пока его умничка-женушка накрывала на стол. Серьезный разговор тоже случился, разумеется, когда Белка вышла. Фокин сразу и не сообразил, что у них так по этикету положено – женщины отдельно, мужчины отдельно. Думал, она памперс мелкому поменять пошла, о том, как все обстояло на самом деле, его Орлов надоумил. Гордей, конечно, офигел, но и возвращать жену на этот раз не посчитал нужным. Все же им и впрямь нужно было обсудить то, что не предназначалось для женских ушек.

– Думаешь, есть вероятность, что ее захотят вернуть в семью?

– Вероятность есть всегда. Тебя не смутило, что этот мудак решил посвататься к ней сейчас? Разве не логичней было бы это сделать сразу?

– Это и настораживает, – согласился Фокин.

– Вот-вот. Что-то тут нечисто. Я осторожно по своим каналам его пробью. Ты сам, главное, не светись.

– Спасибо, Михалыч, – искренне поблагодарил Гордей. – Давайте, что ли, старый год проводим?

– Да нет. Я пойду. И так уже засиделся. Хорошая у тебя девочка, Гордей Саныч. А как готовит… Белочка! Вкуснотища невероятная. Я бы ручки расцеловал тебе, девочка, да знаю, что у вас это не принято.

Белка, которая выглянула из спальни на зов, довольно зарделась. В радость ей была похвала.

– Спасибо большое. С наступающим!

Только Фокин закрыл дверь за гостем, как в домофон опять вызвонили.

– Еще гости? – испугалась Белка.

– Нет. Иди, отдыхай. Это по делу.

Телефон принял быстро. А с ювелиркой… вышел затык. Он же не знал размера, а потому попросил привезти сразу несколько вариантов. В общем, не вышло сюрприза под елку. Пришлось звать жену.

– Белочка, померяй.

– Это мне?

– Ну да. У тебя пальчики тонкие… вот это самое маленькое, наверное. Нравится?

Белка судорожно сглотнула и закивала часто-часто.

– Наверное, это очень дорого?

– Ну, так и ты у меня – не дешевка. Значит, это берем? Мое тоже впору.

– Красиво.

– Только я носить его скорей всего не смогу. Я же с мелкими вожусь, нельзя.

Белка как-то скисла. Если бы это было возможно, Гордей решил бы, что она страшно разочарована, что ей не удалось его пометить кольцом. Но это же нереально, или…

– Сегодня походим так, да?

Белка закивала и смущенно потупилась.

– Ну, все. Мы определились. Наверное, где-то нужна моя подпись?

Пока Фокин разбирался с курьером, их сынок опять закряхтел, и Белка умчалась к нему. А когда Гордей вернулся, эти двое уже крепко спали.

Глава 8

Будить он их, конечно, не стал. Уселся рядом на пол, внимательно разглядывая обоих. Хмыкнул… Кожа у Белки была такой нежной и такой гладкой, точно младенческой. Ну, оно и понятно. Ей-то всего двадцать один. Фокин первым делом на дату рождения посмотрел, когда заполучил ее паспорт. Но, если честно, вовсе не потому, что его парила их разница в возрасте. Тут он был, как и всякий мужик, эгоист. Фокина не занимали мысли о том, что будет, когда его

жене исполнится тридцать, а ему – почти пятьдесят, когда ей стукнет сорок, а ему – шестьдесят, и так далее. У Гордея была хорошая генетика, и он планировал еще очень долго вести активную жизнь. И в этом смысле молодая жена была для него живой водой...

Так вот насчет паспорта, который они нынче меняли. Фокину ужасно понравилось, что Белка без лишних разговоров согласилась взять его фамилию. Сейчас ведь совсем на другое мода. Видно, чтобы не отстать от темпов эмансипации, девушки все чаще отказывались от такой практики. Иногда это было оправдано с точки зрения кармы, но в случае с Изабеллой, от которой отказалась семья – нет.

Фокин, то на поле боя жизни спасающий, то в реанимации, жил с уверенностью, что за всем в этой жизни и, уж конечно, за смертью непременно стоят какие-то высшие силы. И хоть он не ударился в одну конкретную религию, на всякий случай глубоко погрузился в каждую. Правда, конечно, как и всякий разумный человек, Гордей не принимал на веру все и сразу. Он непрерывно искал то, что нашло бы отклик в нем самом. Читал много литературы, думал… В чем-то находил смысл. В чем-то – нет. Например, в истории смены фамилии Фокин смысл видел, и немаленький. Он всерьез верил, что фамилия – это не просто набор букв, сложенных в определенном порядке, а в первую очередь, это энергия, за которой стоит целый род. Давая женщине свою фамилию, мужчина призывал этот самый род встать на ее защиту…

Поймав себя на том, что его опять унесло в дебри философии, Фокин хмыкнул. Осторожно погладил жену по щеке и чуть было не чертыхнулся, услышав в глубине квартиры звонок телефона. Вскочил на ноги. Едва дверь прикрыл – телефон смолк, но тут же разразился новой мелодией. Кто ж там такой настойчивый?

Ах да. Ромашова. Мог бы и догадаться.

Он так порадовался, что она три выходных выбила, и ему не пришлось ничего ей объяснять. Но, видно, доложили. Одна из его анестезисток, с которой они были дружны.

– С наступающим, Елена Степановна! – взял ситуацию в свои руки Фокин.

– С наступающим? Ты что это за цирк устроил, м-м-м?

– Цирк? Что-то я тебя не пойму, Лена. – Гордей посмотрел на часы. До нового года еще три часа было. Не так и мало, но… Наверное, пора вновь накрывать на стол и, наконец, повесить гирлянду, до которой все никак не доходили руки.

– Нет, он еще и издевается! Это за все хорошее, да?! За все хорошее, что я для тебя сделала?

– Так-так, Лен. Погоди. Давай с ходу разберёмся. Что ты мне такого хорошего сделала? Дала? Так я вроде особенно и не просил, правда? Ты сама за мной бегала. Окей. Развлеклись. Кажется, даже к обоюдному удовольствию. Я ничего не путаю?

– Мы встречались почти два года!

– Лен… Ну ты сама себя слышишь, а? Какой встречались? У тебя муж, дети… – Фокин поправил скатерть, открыл шкафчик, чтобы достать красивые керамические тарелки, которые заказывала еще его мать у одного сказочно талантливого гончара.

– А теперь и у тебя, да?! Так ты мне назло женился?

Гордей аж замер от такого предположения. Нет, все же женщины – странные существа. Очень странные. Им кажется, весь мир вертится вокруг них. С чего? Почему? Он не давал ей ни единого повода так думать: не клялся в любви, ни разу не предложил чего-то большего, чем у них было, например, чтобы она развелась. Так на основании чего, господи прости, Ромашова сделала такие нелепые выводы? Удивительно.