Такова торпедная жизнь
Шрифт:
— Ну что, наука, будем делать? Лодка, конечно, на грунте. Насчет того, что она встала «на попа» — это чтобы нас утешить. Будем стрелять торпедой?
Чернов вроде как и не спрашивал, а утверждал.
— Нет, — глухо сказал Лебедев, — для стрельбы по подводной лодке, лежащей на грунте, торпеда не предназначена. Есть другое оружие. Если выстрелим торпедой, а взрыва не будет? Торпеда будет виновата? Потом надо будет бомбить этот район для уничтожения торпеды. Хлопот не оберешься. Да и море сейчас взбаламучено. На что будет наводиться торпеда, неясно: на лодку, «на пузыри» или на грунт.
— Что, и в боевых условиях тоже будем так рассуждать?
— При стрельбе самонаводящимися торпедами всегда нужно рассуждать.
— А что скажет ракетчик?
— Ракетчик всегда готов. В этих
— Ну что же, так и доложим наверх — готов работать противолодочной ракетой, торпеды использовать не буду.
Спустя пару часов, подводная лодка, успешно выполнив стрельбу противолодочной ракетой, взяла курс в базу. Море заштормило, словно было недовольно тем, что торпедная стрельба не состоялась. Минеры молчали.
— Братцы, а у меня сегодня день рождения, — Валентин оповестил сообщество ясной перспективой, — по возвращении прошу ко мне. Римма предупреждена, готовит стол на пять персон. Народ оживился.
— Жаль, что торпедой не сработали. Был бы полный ажур и подарок флагминскому минеру.
— Полного ажура никогда не бывает. Когда все хорошо, всегда немножечко плохо, а когда все плохо — всегда немножечко хорошо. Те, кто изначально сомневались в успехе мероприятия все равно будут недовольны. Скажут, что на одну ржавую дизелюху использовали такую кучу оружия.
— Это еще ничего, если так скажут. Наверняка возникнет мнение, что лодка утонула самостоятельно, а мы обеспечивали только звуковое сопровождение.
Я думаю, что прежде всего было показано всем, как мы собираемся уничтожать подводные лодки противника: разнородными силами, организованно и быстро. Не будем преувеличивать происшедшего: цель не маневрировала, не уклонялась, не противодействовала, не контратаковала. Состоялось простое избиение. Так что здесь упрощенчества было побольше, чем при обычных практических стрельбах. И что же мы хотели друг другу показать?
Далее, как всегда бывает в случаях, когда соберутся вместе три-четыре минера, разговор переключается на торпедную подготовку. И здесь, уважаемый читатель, необходимо сделать короткий экскурс в обсуждаемую тему.
К описываемому времени успешность выполнения практических торпедных стрельб общими усилиями и под руководством боевых политорганов и волевых военачальников достигала 96 %. Да разве может быть по-иному на фоне наших космических успехов, всесоюзного жилищного строительства и других программ. Около 96 % останавливались. Дальнейший рост шел на десятые и сотые. И, хотя на инспекторских стрельбах успешность была существенно ниже, все пребывали в счастливой эйфории достигнутого превосходства в мировом масштабе. Необходимую лепту в общий успех вносили все, имеющие отношение к торпедной подготовке: кто-то из-за отказов практических торпед разрешал выполнить боевые упражнения в два этапа: в море «пузырем», а торпедой — у берега, кто-то из-за плохих погодных условий дал добро выстрелить торпеду на потопление в конце дистанции, кто-то не заметил, что торпеда не дошла до цели, кто-то… В этой обстановке морально-политического единства никто не хотел, да и не мог гаркнуть: «А ну, погоди!» Отчеты по торпедным стрельбам с отличными оценками, благополучно миновав дружественный отдел МТУ, летели на окончательное заключение в Минно-торпедный институт, где получали свою объективную оценку. Эта оценка хорошо корреспондировалась с опытом применения торпед в годы войны, а также с расчетами, выполненными крупными «доками» по эффективности Юрием Коршуновым, Валерием Забарным, Михаилом Бухарцевым, Николаем Будановым вместе и в розницу. Но никто в принципиальный спор не вступал, сводные отчеты никто вслух не читал. В стране все было на уровне 96 %, и число ударников коммунистического труда и передовиков социалистического соревнования. Было, конечно, внутреннее неудовлетворение. Иногда на сборах минеров какой-нибудь хохмач приведет пару-тройку примеров торпедных атак с «высокой эффективностью» под гомерический хохот понимающей толк в юморе руководящей аудитории. Больше говорили «вообще»: о пороках упрощенчества, о язвах непринципиальности, о низком качестве, о плохих торпедоловах. Ни у кого не поворачивался язык заявить: «Отныне…». Послушаем, что говорят наши минеры.
— Единственное, что нужно извлечь конкретно из этой операции — это необходимость документального подтверждения конечного результата любой учебной атаки. Все автографы, осциллографы, магнитофоны должны быть исправными и включенными. Никаких отказов в работе регистрирующей аппаратуры не должно быть. Нужно заявить — отныне, если нет объективного подтверждения факта наведения торпед — иди перестреливай.
— Не простое это дело, — вмешался Лебедев, — отношения людей оптимизируются на основе минимальных взаимных затрат. Недовольных будет много. Рассмотрим ситуацию: торпеда всплыла и не дошла до цели 500 метров. В одном случае виноватыми могут быть торпедисты, готовившие торпеду. В другом случае торпеда была исправна, но не дошла до цели из-за ошибки командира в выборе позиции залпа. Раньше договаривались. Могли даже пленку регистратора «сообразить».
— Но другого пути нет, я согласен с Валентином, — вступил в разговор Константин Голубев, — нужно резко повысить качество подготовки оружия. На приготовление приглашать промышленность, военных представителей, — это Григорьев продолжал развивать замысел, — ближе всех к пониманию этого на флотилии Евгений Дмитриевич Чернов. Скоро он будет большим начальником. Так что все это еще впереди.
До реализации этого пройдет немало лет…
По возвращении в Минно-торпедный институт Герман Лебедев был вызван к начальнику торпедного управления Валентину Ивановичу Дьячкову. Едва Герман успел закрыть за собой дверь и поздороваться, как тот нетерпеливо спросил:
— А ты почему не стрелял телеуправляемой торпедой? Струсил?
— Да нет. Героев, вроде, на два шага вперед из строя не вызывали.
— А как же так? Все стрельнули, а ты нет?
— Когда нас допустили к мишени, лодка уже была разворочена, шумоизлучатели не работали, и стояла она вроде на попа.
— Наоборот, все говорят, что все было нормально.
— Говорят еще, что лодка вообще утонула самостоятельно.
— Работал бы без телеуправления, автономной.
— Стрельнуть — дело не хитрое, Валентин Иванович. Но что было бы, если бы торпеда не взорвалась? Боря Смертин с Христофоровым и Рабкиным сейчас писали бы объяснение причин этого потолще, чем Библия. Ну а мы, развесив уши как африканские слоны, слушали бы сейчас результаты бомбометания, пока не почудилось бы нам сдвоенного взрыва.
Валентин Иванович помолчал, затем сказал задумчиво:
— В УПВ будут недовольны.
— Все будут довольны. От них был целый Голубев. Он не требовал, чтобы выстрел состоялся.
— А ты что молчал про Голубева?. Это меняет дело. Тогда все в порядке. Я думал, что на нас будет накат. Можешь идти.
Я повернулся и вышел. Навстречу шел улыбающийся Юра Зархин. Ему докладывать было проще.
Учение «Плес» не успокоило сомневающихся и не добавило уверенности неунывающим. На его результаты не ссылались ни на партийных собраниях, ни на профхозактивах. Так, успешный эпизод. Не более того. Но мысль о том, что эффективность учебных торпедных стрельб нужно оценивать по «взрыву» у корпуса цели, а не по точке пересечения курсов цели и торпеды даже в условиях массового применения оружия многим запала в голову. Кто-то предлагал машинную обработку данных, кто-то изобретал черные ящики для стрельбовой информации. В качестве переходного периода следовало не ломать старой организации торпедной подготовки, но строго реализовывать достигнутое: безусловный сбор информации с бортовых торпедных систем регистрации работы аппаратуры самонаведения и неконтактного взрывателя, как единственно обеспечивающего конечного критерия успешности стрельб… И не случайно, что в дальнейшем инициаторами строгой объективной оценки результатов торпедных стрельб на флоте стали адмирал Чернов Е. Д., капитан 1-го ранга Григорьев В. Е. Начало было положено. Инициативу «снизу» поддержали в УПВ ВМФ: вице-адмирал Бутов С. А., контр-адмирал Петров С. П., капитаны 1-го ранга Бушуев В. И., Головня И. Л., в Минно-торпедном институте и Военно-Морской академии и, наконец, в Главном штабе. Эффективность применения торпед, хоть и уступила ранее достигнутой высоте, зато стала реальной и достаточной. Так что «Плес» сыграл свою роль. Со временем.