Такой, какой я есть
Шрифт:
Дом очень своеобразный. Постройка 70-х годов и соответствующее заселение. Престижное, хорошее место, центр города. Но расслоения тогда еще не произошло. Подъезд имел совершенно ужасный вид, то есть все атрибуты советского подъезда: изгаженный лифт с затушенными бычками, подъезд с различными надписями, шприцами, пивными бутылками. И соответствующий народ: жили очень приличные, достойные люди – преподаватели мединститута, ЮУрГУ. Но жило несколько семей откровенной шпаны. В частности, под нами (у нас была 5-комнатная квартира, но ее переоборудовали в 4-комнатную) некая дама, которая имела пятерых детей, мать-героиня. Но все эти дети периодически садились в тюрьму, выходили оттуда, и в полном составе мы их ни разу не видели. И пара семей подобной же публики. То есть они жили своей жизнью. Глава семейства, старший брат, имел кличку Косой, на которую охотно откликался, по-иному его и не звали. Летом эта компания сидела во дворе за деревянным столом, там было пиво. Потом они занимались мелким бизнесом: притаскивали остовы битых машин, разбивали их во дворе на металлолом с соответствующими звуками, зимой пытались организовывать стоянку в этих же остовах старых машин, протягивали туда обогреватель, пили пиво, приходили к ним подружки, пытались за деньги сторожить машины, оставленные во
В этот день была защита докторской диссертации у Алексея Привалова. Но защита была где-то в районе обеда. Утро. Обычный рабочий день. И я любил пешком ходить на работу. Не так далеко, достаточно интересно. Я помню, как я спустился вниз, открываю дверь, и на входе стоят три парня, даже молодых мужика, внимательно, узнавающе на меня поглядели, пропустили вперед. Как-то было странно, но я, занятый своими мыслями, прошел по двору вдоль дома, и выходя уже на проезжую часть, вижу, как за мной бежит один мужчина с криками «Мужчина, стой!», а два приближаются вдоль улицы Воровского. Я понял, что дело совсем нехорошо: сзади бегущий нагоняет, заносит руку, наносит удар. Я каким-то чудом, не будучи спортсменом, уворачиваюсь, удар приходится по лицу, но вскользь – по губам. В руке был, судя по всему, кастет или свинчатка. Видимо, свинчатка, потому что на коже порезов не было, но губа, щека были разбиты очень здорово. Я успеваю развернуться, пнуть его по яйцам, он загибается, подбегают еще двое. Я успеваю добежать практически до проезжей части, меня догоняют, роняют, я скручиваюсь на четвереньки, продолжаю ползти к проезжей части. Меня пинают, я прикрываю голову. Кричу очень громко нецензурные слова. Открываются несколько форточек в доме, оттуда тоже начинают что-то кричать. Спасибо мужику. Обидно, что не запомнил ни номер машины, ни как его зовут. «Жигули», темно-синяя «четверка» с прицепом. Он остановился рядом со мной и просто включил гудок. Двое пинающих схватили портфель, который висел через плечо, убежали в дома к частной застройке. Третий, которому я, видимо, попал все-таки по яйцам хорошо и он не вмешался в драку, тоже подсобрался и побежал. Я сумел разогнуться, понял, что, в общем, цел: нет переломов, нет сотрясения мозга, по физиономии течет кровь. Мужик, спасибо, подсадил, спросил: «Ты где живешь? Давай подвезу». Я ответил: «Живу вон там». «Помощь нужна?» «Нет». Поднялся домой к ужасу домашних. Была вызвана милиция. Обычные, достаточно бестолковые дознавательные действия: фотороботы, бессмысленная черная шапка, вязаная шапочка, черная куртка, невнятные выражения лица – никаких особых примет.
Очень было жаль портфель, это была очень красивая вещь, которую мне на день рождения дарил Валерий Михайлович Третьяков, который был тогда начальником Управления ФСБ. И в портфеле не было каких-то существенных денег. Хотя потом, когда занимались распутыванием этой истории, наверное, ожидали, что есть какие-то ценности. Там лежал мой военный билет майора запаса ФСБ, поэтому дело приняло достаточно большую огласку, плюс включились товарищи из милиции. Тогда мы относительно недавно познакомились с Сергеем Михно, который работал в одной из серьезных служб УВД. Перетрясли местных уголовников, моих соседей-шпану, наркоманов, но так и осталось непонятным, что это было – или наркоманский налет в расчете поживиться, или еще что-то другое. Зато очень долго после этой истории местная шпана всегда со мной уважительно здоровалась… Незадолго до этого в диспансере прошел очень некрасивый судебный процесс, когда одного врача, даму, арестовали за взятки с поличным. Диспансер достаточно активно выступил с адекватным обсуждением этого события. Дама была осуждена условно, естественно, покинула диспансер. Возможно, оттуда, возможно, еще откуда-то. Но вот это ощущение крайней незащищенности, когда тебя пинают, а ты просто стоишь на четвереньках, вы знаете, это страшно, это плохо. Я не знаю, что ощущают люди, которые были в концлагерях или еще где-то. Вот это ужасное чувство, не приведи, Господи, кому-то его переживать. Слава Богу, что все обошлось именно так. А ведь ужас состоит в том, что ничего необычного со мной не произошло.
Надо сказать, что защита докторской диссертации у Алексея Привалова прошла удачно. Я там был в достаточно экзотическом виде: с распухшей физиономией, расквашенной губой. Но все было отработано, и я очень рад, что никого не подвел. Вот такая история. Гуляя поутру по Челябинску, надо помнить, что всякие люди есть и не все нас любят.
Метеорит
2013 год. Очень хорошо помню это утро. Это была пятница – пятница 15 февраля, достаточно тревожного, с достаточно интересными событиями, поскольку я напомню, что в это время я был в жесткой опале. Мое место в руководстве диспансера занимал человек, мягко говоря, неподготовленный, неграмотный и посаженный для разрушения онкологической структуры и нашей клиники. Но вместе с тем министр Тесленко был уже арестован, следствие шло полным ходом. И подвижность внутренних процессов в области была такова, что возврат на старые основы, старые принципы был совершенно предрешен. Очень было смешно наблюдать за этим человеком, который пытался вести пятиминутки, изображая что-то из себя. Были уже забыты лозунги, которые выдвигались о ликвидации очередей в поликлинике и о резком подъеме хирургической службы. Были заменены старые качественные деревянные двери на картонные. Был подписан и начал реализовываться проект создания нового пандуса диспансера с въездом для инвалидов, по которому невозможно подняться и абсолютно здоровому, подготовленному человеку.
Еще ряд аналогичных событий. В хозяйственно-инженерной службе диспансера хозяйничали именно люди, пришедшие в эту команду. Грамотные компетентные специалисты были также уволены и изгнаны из диспансера. Я почему об этом говорю достаточно подробно, потому что именно падение метеорита обнажило целый ряд проблем, не связанных с самим метеоритом.
Отдельного внимания заслуживают пятиминутки, где не обсуждались никакие онкологические
Далее примерно на протяжении 20-25 телесных углов по небосводу образовалась черно-красная труба, будто бы зажгли и протащили горящую цистерну с солярой или бензином. Из этой вспышки, которая достаточно быстро, может быть, в течение 15-20 секунд, может быть, чуть больше, развеялась, протянулись две абсолютно параллельные инверсионные полосы, которые скрылись за горизонтом. Сотрудники ПЭТ-центра выскочили из кабинетов, из служебных помещений, рефлекторно кинулись к окну. А у нас на третьем этаже в ПЭТе достаточно большой стеклянный витраж. Но сработало то, чему нас учили, наверное, не зря, на военном деле на кафедре. Я крикнул: «Быстро все отойдите от окна, встаньте под капитальные перекрытия!» Было непонятно происходящее. Раздался первый раскат взрыва. Через некоторое время – второй. Вылетели рамы, вылетели вверху потолочные пенопластовые пластины «Армстронг», поднялась пыль, потом были более слабые второй, третий толчки. Паники большой не было. Но все достаточно быстро – это было рефлекторно – выскочили на улицу. Доцент кафедры онкологии Светлана Бехтерева бежала по коридору и кричала, что «всем нужно разбегаться, спасаться, на ПЭТе взорвался циклотрон».
Надо сказать, что вся наша техника и системы защиты радиологической службы, включая радионуклидное отделение, ПЭТ, ускорительную технику и все прочее, сработали очень четко, очень хорошо: произошло аварийное отключение аппаратуры, не было никаких аварийных ситуаций, никаких утечек радиации. Хочется сказать спасибо как нашим инженерам, так и производителям техники и строителям, которые организовали монтаж и установку всей этой очень сложной системы. Потом были известные репортажи, что метеорит распался, упал в районе Чебаркуля в озере. Но у меня до сих пор остается ряд вещей, на которые человек, может быть, не сильно глубоко, но все-таки понимающий в физике, не находит ответа. А именно в моем представлении, что некое тело, в частности метеорит, попав в атмосферу Земли, должен все-таки разогреваться постепенно и должен быть некий след, который остается в воздухе помимо разогрева этого тела, нарастающий по яркости. Вот эта вспышка сине-голубого пламени говорит об очень высокой температуре, которая была в эпицентре взрыва. Это мало объясняется просто распадом тела от перегрева. Насколько я себе представляю, перегретое тело, распадаясь, наоборот, теряет температуру, а не дает ее колоссальный выброс, тем более в таком очень высоком сине-голубом, почти что ультрафиолетовом спектре. Это не совсем укладывается. И совершенно непонятно, почему после такого термического или какого-то разрушения этого тела дальше след носил характер двух абсолютно параллельных инверсионных следов. У меня, допустим, возникла ассоциация, что это след двух двигателей, которые продолжают инерционный полет после разрушения основного тела и выгорания топлива.
Но как бы то ни было, метеорит упал, обломки нашли, память о нем осталась. Безусловно, остался осадок того, что в течение двух с лишним часов ни Интернет, ни официальные средства информации не могли дать никакой информации о том, что же на самом деле произошло. Безусловно, было достаточно понятно, в чем дело, и объяснимо, почему губернатор отсутствовал до вечера в городе Челябинске, и только вечером были произнесены эти известные слова о том, что газолед, замороженный лед и вся прочая ахинея. Потом были приняты судорожные, но нормальные меры по ликвидации последствий, по вставлению окон и всего прочего.
То, что касается диспансера, заделаны, ликвидированы были только совершенно явные повреждения. Потом много из последствий падения метеорита досталось на мою долю и пришлось почти спустя полгода после падения метеорита доделывать, восстанавливать и приводить в порядок.
Светящаяся бочка
Нельзя пройти мимо такого факта относительно нашего метеорита, что ряд западных астрономов предложили заменить интернациональное, издавна известное слово «метеорит» услышанным ими из наших видеорегистраторов: «Вот ни хуя себе!».
Касаясь вопросов компетентности, радиологической настороженности и понимая, что же за учреждение, с какой насыщенностью техники досталось в руки этим людям, хочется привести такую забавную историю. По мере появления новой команды, которая абсолютно была не подготовлена к работе в высокотехнологическом учреждении, таком как Челябинский онкологический диспансер, в частности, человек, занявший место заместителя по технике, эту должность быстренько переделали в завхоза, что вполне соответствовало истине. Он так и не сумел на протяжении своего почти годового срока работы предоставить какой бы то ни было документ, даже о получении среднего образования. Вот такой человек руководил инженерной службой диспансера, где имеются циклотроны, линейные ускорители и прочие-прочие радиационные опасные объекты. Этот персонаж с хозяйственным обходом появился спустя некоторое время после его прихода в отделение радионуклидной диагностики. Инженеры, специалисты по радиационной безопасности, вполне адекватно оценивая интеллект и профессиональную подготовленность этого персонажа, обратили внимание, что он очень пристально смотрит на металлическую бочку, эмалированную, синюю, красивую, с импортной надписью, которая стоит на задах радионуклидного отделения. На вопрос «чья же эта бочка?» ответ был не найден. И через несколько дней эта бочка исчезла. Исчезла примерно понятно, куда и зачем. Не самая великая ценность. Но ребятам это запало. И когда этот персонаж появился снова в радионуклидном отделении, разговор принял такой оборот: «Надо же, стояла-стояла бочка, хорошая, импортная, вот надо же, кто-то взял и упер, но ведь догадались бы, раз стоит, а мы сами не уперли к себе на участок, наверное, что-то не так, она же по ночам практически светится и звенит так, что дозиметры все зашкаливают». Персонаж, ответственный за техническую работу диспансера, изменился в лице, визит быстренько свернул, через несколько дней бочка опять появилась на территории радионуклидной терапии…