Таксист. Маша. Том 1
Шрифт:
– Сереж, ты всю жизнь ездить не будешь. Я еще молодая. Как осядешь где-нибудь стабильно, так все и решим. Хочешь кушать? Я приготовила.
Соболев не стал спорить с Наташей. Он безумно любил ее, хотя сам не мог дать слову «любовь» никакого внятного определения. Ему просто было спокойно, когда она была рядом. Ему нравилась ее стряпня, он очень ценил ее заботу и преданность. И красивое, миниатюрное тело, которое доставляло ему нечеловеческое удовольствие, когда они уединялись в постели.
* * *
Соболев все больше уходил в работу. Он часто не ночевал дома из-за бесконечных авралов и совещаний. Он
Он чувствовал, что она чахнет без него и в какой-то мере страдал от этого. Но что он мог поделать, когда обратного пути уже не было? После сытной еды он, измотанный бесконечным рабочим днем, ложился в постель. Наташа ложилась рядом и несмело клала свою маленькую ладошку на его мощную грудь. Он обнимал ее и чувствовал, что в такие моменты Наташа словно оживает. Он хотел заснуть вот так, не шевелясь, прижав ее к себе еще чуть-чуть сильнее, только чтобы не раздавить это хрупкое создание, но в этот момент звонил телефон и уважительный голос в трубке говорил:
– Сергей Петрович, простите, что беспокою, но на стяжку снова не привезли насосы, мы простаиваем. Скажите, что делать?
И Соболев, так и не успев даже толком отдохнуть, вставал, одевался, целовал Наташу и ехал обратно на работу. А Наташа провожала его безумно влюбленным и полным тоски взглядом.
Союз разваливался. Никто ничего не знал. Никто ни за что не отвечал. Про такую должность как «антикризисный менеджер» никто и слыхом не слыхивал, а именно таковым, причем первоклассным менеджером, и был Соболев, спасший пару стратегически важных предприятий как раз в тот момент, когда их хотели разнести на запчасти ради сиюминутной наживы.
Возвращаться домой стало уже совсем невмоготу. Тяжело было смотреть на Наташу, которая словно угасала с каждым днем, узнавая об очередной поездке Соболева в то или иное место. Поездки все чаще были кратковременными и Наташа, конечно, не летала и не ездила с ним каждый раз, тем более что зачастую они были чересчур короткими и напряженными: самолет, совещание, самолет, доклад в Москве, дом.
Поэтому, когда Соболев в очередной раз встретился с возглавлявшим в то время нефтянку Динковым, он категорично сказал:
– Василь Саныч, хватит. Посадите меня в Москве. Я не могу больше ездить. Радиотелефоны появились, поставьте на борты «Алтай» и давайте я отсюда рулить буду.
– Справедливо, Сергей. Будь по-твоему. Тут как раз назревает один проект…
* * *
С этого момента Соболев осел в столице, о чем незамедлительно сообщил Наташе и через год, когда у них родилась долгожданная дочка, внес ее на руках в только что купленную просторную квартиру в Черемушках.
Наташа изменилась до неузнаваемости. Она помолодела, расцвела, стала еще красивее и милее. Как она умудрялась готовить ему все ту же вкусную еду, стирать пеленки, следить за дочкой, возить ее в поликлинику, ходить в магазин – Соболев не понимал. Но искренне восторгался своей любимой Наташей. Уют
На дворе был 1998 год. Маше исполнилось шесть лет. Наташа ждала второго ребенка.
Беда нагрянула совершенно неожиданно. В один из вечеров, Соболев, в очередной раз задержавшийся допоздна на работе, вернулся домой и застал Наташу такой, какой не видел никогда прежде.
– Наташ, что с тобой? – Испуганно спросил Соболев, глядя на заметно посеревшее лицо супруги.
– Не знаю, Сереж, что-то не очень хорошо, – вяло попыталась улыбнуться Наташа.
Соболев не на шутку испугался. Он тут же позвонил в «скорую». Когда по вызову приехала машина, фельдшеры развели руками и предложили отвезти Наташу в больницу. На счастье Соболева тут же подоспела и машина клиники, обслуживающей компанию, в которой работал Соболев. Спровадив уставших фельдшеров городской неотложки, врач внимательно осмотрел Наташу, задал ей несколько вопросов, затем знаком попросил Соболева выйти в коридор и, оставшись с ним наедине, мрачно спросил:
– У вас есть контакты в ЦКБ? Если есть – я бы рекомендовал звонить туда немедленно, потому что мы тут, кажется, ничего не сделаем.
Соболев поднял на ноги всех, кого только мог. Наташу, перебудив весь двор, увезли в ЦКБ на Маршала Тимошенко на вертолете. С дочкой осталась присланная кем-то из подчиненных приятная женщина, назвавшаяся Ангелиной Петровной и заверившая, что с Машей все будет в порядке, пока Сергей Петрович будет отсутствовать.
Он сидел и терпеливо ждал в приемной, когда к нему вышел худощавый высокий врач, и сказал ему, чтобы он ехал домой, потому что его команда сейчас «делает все возможное» и когда что-то станет известно, ему позвонят.
Тогда прямо посреди ночи он уехал на работу, где и провел в неотложных делах все утро и весь день. А ближе к вечеру позвонил главврач ЦКБ и сообщил, что Наташи не стало.
Соболев не плакал на похоронах. «Вот человек! Никогда не смеется и теперь выясняется, что еще и не плачет», – сказал один часто мелькающий и очень важный в государстве человек другому, не менее известному и важному человеку, стоя на Наташиных похоронах под дождем.
Не плакала и шестилетняя Маша. Она просто смотрела своими маленькими, еще не понимающими до конца произошедшее глазами, на то, как маму опускают под землю и что-то тихо шептала себе под нос.
«Маша немного замкнулась после того, как вашей супруги не стало», – сказала спустя полгода бессменная няня Ангелина Петровна. – «Но она очень сильная девочка, поверьте, Сергей Петрович».
Соболев не запил и не ушел в себя после того, как Наташи не стало. Он лишь выбил себе отпуск на неделю и пешком прошел не один горный хребет с рюкзаком за спиной, вдали от городов и людей.
Когда он вернулся на работу, он собрал совещание, на котором безапелляционно заявил, что в современных технологиях нефтяной разведки есть серьезные недостатки. Он поделился своими соображениями, наблюдениями и предположениями с присутстовавшими на совещании специалистами, чем вызвал их неподдельный восторг. А затем, не откладывая в долгий ящик, запустил в работу совершенно новый нефтяной проект и занял кресло генерального директора крупнейшей частной нефтяной компании страны.