Талант (Жизнь Бережкова)
Шрифт:
– Потрясающе!
– воскликнул Бережков, залюбовавшись.
– Потрясающий вид!
– Вам нравится?
– откликнулся Любарский.
– Я стал тут архитектором. Сам переоборудовал дом и устроил этот фонарик.
– Прелестно!
Бережков посмотрел направо и налево, в обе скошенные грани стеклянной стены.
– А где же завод?
– спросил он.
– Позади. В это окно его не видно. Здесь только открытая даль.
У окна на специальной лакированной подставке находился радиоприемник,
– Я люблю здесь отдыхать, - говорил Любарский.
– Слушаешь музыку и смотришь туда.
Он помолчал и негромко продекламировал:
– "Россия, нищая Россия! Мне избы серые твои, твои мне песни ветровые, как слезы первые любви..." Вы помните?
К стыду нашего героя. Бережков не помнил этих строк. И серых изб в окно он не увидел. Далеко на том берегу, в селе, белели украинские мазанки. Ни одной струны в его душе не затронуло умиление нищей Россией. Но он поспешил закивать в знак понимания.
– Присаживайтесь. Выбирайте, где удобнее, - предложил Любарский, указывая на кресло и диван.
В кабинете среди прочей мебели уместилась чертежная доска и некрашеный рабочий стол, где Бережков заметил тиски, инструменты и миниатюрный разобранный моторчик. Бережков покосился туда и отвел взгляд, чтобы не показаться нескромным.
– Там ваша мастерская?
– деликатно спросил он.
– Да. Посмотрите-ка эту вещичку.
Они подошли к столу.
– Э, тут у вас, Владимир Георгиевич, что-то очень любопытное.
– Мотор моей конструкции в одну десятую лошадиной силы.
– Для чего же такой маленький?
– Хочу на днях запустить авиамодель с одним оригинальным пассажиром.
– С пассажиром? На таком моторчике?
– Да... Вот, не угодно ли?..
Любарский достал и протянул гостю большую фотографию. В небе парил коробчатый воздушный змей с привязанной плетеной корзинкой.
– Держите лупу... Видите, оттуда торчит собачья мордочка? Это у меня собака-летчик... Сейчас мы ее вызовем.
Повернувшись к распахнутой створке окна, Любарский заложил два пальца в рот и пронзительно свистнул. Этот мальчишеский жест, мальчишеский свист восхитили Бережкова. Он тоже любил в свободный час поражать друзей и знакомых всяческими фокусами и с удовольствием узнавал такую же жилку в Любарском. Собака, однако, не явилась на призыв.
– Ушла, верно, с ребятами, - сказал Любарский.
– Ничего, потом мы еще раз ее свистнем.
Бережкову понравилось и это - показалось очень милым, что ученая собачка где-то бегает на воле. Он уже чувствовал себя очень удобно и приятно в этом доме, уже не сомневался, что сумеет, когда подойдет решающий миг, добиться того, за чем приехал.
А пока Бережков склонился над моторчиком, рассмотрел его устройство.
–
Он вынул карандаш, попросил листок бумаги и быстро набросал схему. Любарский следил с интересом.
– Работал он у вас?
– Да. Работал по нескольку минут. Потом ломался. Потом я его забросил.
– Потом забросил... Извечная наша история. Тема для бессмертного романа о России.
– Нет. Хочется, чтобы герой в конце концов все-таки дожал! Вот была бы книга!
Этот ответ рассмешил Любарского.
– В технике вы мыслите куда оригинальнее, - сказал он и, не продолжая философического разговора, снова взял набросок.
– Что вы скажете, если я попробую сделать маленький моторчик, используя ваш принцип?
– Пожалуйста... Доходы пополам, - пошутил Бережков.
– И слава тоже.
Любарский опять рассмеялся.
– Какие доходы? Какая слава? Где вы живете? Эти милые игрушки я делаю собственноручно для собственного удовольствия.
– Но ведь потом такой моторчик можно запустить в серию, выпускать на заводе для авиалюбителей.
– Что вы? Ей-богу, вы ребенок! Где у нас вы найдете завод, который смог бы производить эти вещицы, требующие тончайшей обработки? Ведь все это я сам отшлифовал...
Здесь же на столе лежал и чертеж моторчика. Завязался разговор специалистов. Бережков снова восхитился некоторыми тонкостями в конструкторском решении, потом спросил:
– Вы позволите, Владимир Георгиевич, критиковать?
Любарский с улыбкой разрешил.
– Не кажется ли вам, что эта группа, - Бережков обвел кончиком карандаша некоторые детали в чертеже, - не совсем вам удалась? Что она как-то тяжелит всю вещь?
Главный инженер уже не улыбался. Да, Бережков угадал. Во всей конструкции эта часть была единственной, которая не удовлетворяла и Любарского; он изорвал много чертежной бумаги, но под конец все-таки сдался, примирился с вариантом, который ему самому казался грубым.
– А что, если бы, - продолжал Бережков, - вы в этом месте дали ей две степени свободы? Предоставили бы ей возможность поиграть...
Он что-то поправил в чертеже. И тотчас с опаской посмотрел на автора. Но Любарский сказал:
– Так, так... Развивайте вашу мысль...
Несколькими взмахами карандаша Бережков на чистом листке изобразил свою мысль.
– Видите, тогда вся эта группа...
– Верно!
– воскликнул Любарский.
Не раз он в своих поисках ходил около этой же идеи, и она теперь уже казалась ему собственной.
– Верно! Я сам об этом думал! Но вы-то как это нашли?
Бережков порозовел. Он был чувствителен к похвалам.