Талер чернокнижника
Шрифт:
Практически не приседая, он метался по камере туда-сюда, бессознательно бормоча себе под нос что-то типа «Не виноватая я! Он сам ко мне пришел!» Похоже, клиент влип конкретно.
По всему было видно, что он происходил из касты чиновников и арест оказался для него, во-первых, большой неожиданностью, а во-вторых, настоящей трагедией.
Это всегда так бывает. Тот, кто лезет вверх, наступая соперникам на головы, должен всегда помнить, что чем выше ты забрался, тем больнее падать.
Третий арестант явно был помешан на религии. Он сидел на
Сейчас много развелось разных сект, нередко находящихся на содержании зарубежных «праведников», в свою очередь получающих финансирование от ЦРУ. Одно время меня долго доставали молодцы из «самой правильной церкви», как они говорили. Эти козлы так достали меня своими липкими речами, что я не выдержал и напустил на них Лукича.
Видел бы кто, как эти юные «праведники» мелькали пятками, когда Лукич рассказал им о своем видении мира и о месте в нем всех сектантов. На удивление благовоспитанных и богобоязненных юношей, в его длинной и задевающей за живое речи не матерными были только два или три слова. После этой «проповеди» они резко забыли дорогу к нашему дому и ко мне конкретно.
В общем, компашка мне попалась вполне приличная. Никто никому не мешал переживать личную трагедию, никто не лез в душу, никто не качал права, как это бывает в среде уголовников.
Я лег на койку и начал усиленно напрягать мозги. Мне было очень жаль Князя. Какая же сволочь его убила!? Грабители? Вряд ли. Князь просто не пустил бы их в квартиру. А замки и засовы у него будь здоров.
Он кого-то ждал… Мне это сразу бросилось в глаза. А в конце нашего разговора Князь начал с нетерпением поглядывать на часы. Видимо, гость должен был явиться с минуты на минуту.
Все сходится. Как только я уехал, он вошел в квартиру Князя. И похоже, Дед хорошо знал этого человека. Иначе убийца поцеловал бы порог – и все дела. Князь, насколько мне было известно, не пускал к себе в квартиру даже милицию.
Он был очень осторожным человеком.
Майор сказал, что коллекция цела. А откуда он это знает? Ведь шифр замка сейфа, где хранилась главная часть коллекции, Князь держал в голове. По крайней мере, я так думаю.
Скорее всего, сейф был замкнут, и менты не стали его открывать. А потому Ляхов думает, что коллекция старинных золотых и серебряных монет никуда не делась.
Что убийца хотел узнать у Князя? Шифр сейфового замка? Возможно. Но вынести пытки трудно, практически невозможно. Редко кто из людей обладает таким эпическим мужеством, нечеловеческим терпением и несгибаемой волей.
Впрочем, от Князя можно было всего ждать. У него внутри находился стальной стержень, это я точно знал. Сломался ли он?
Ну да ладно, хрен с ней, с коллекцией. Жалко, конечно, если она ушла на сторону, но тут уж ничего не поделаешь. Когда-нибудь монеты все равно всплывут на поверхность. А там и ниточка потянется к убийце.
У коллекционных вещей,
Конечно, мои утверждения находятся на грани мистики, но, тем не менее, случаев таких я знал немало. Ведь каждый истинный коллекционер обращается со своими раритетами как с живыми, одушевленными существами. Даже нередко разговаривает с ними.
Поэтому если простой обыватель послушает такого энтузиаста со стороны, то у него, скорее всего, создастся впечатление, что у клиента крыша поехала. Но это не соответствует истине. Просто свое дело нужно любить всеми фибрами и жабрами души. Только тогда ты сможешь достичь сияющих вершин.
А вот Князя жалко. Как жалко…
В этом заключается весь человек: мы осознаем, что потеряли, только тогда, когда уже поздно. Князь был для меня образцом. Я даже ходить научился, как он, – широко развернув плечи, с достоинством и без плебейской спешки.
Не исключено, что в его жилах текла дворянская кровь. Но нас не интересовало его происхождение. А он никогда на эту тему не говорил…
Ладно, все это так, мысли на отвлеченные темы. Что будет со мной? Смогу ли я выпутаться из той сети, которую набросил на меня Ляхов?
Корефан хренов… А еще прикидывался порядочным человеком. Я на него свой кофе тратил… Подумал бы своей ментовской тыквой, как следует: зачем мне убивать Князя!? Так нет же, сразу меня под микитки и в кутузку. Сукин сын!
На шконке – так, кажется, называют тюремные кровати – долго отдыхать мне не дали. Часа через три-четыре, растянувшихся для меня до бесконечности, дверь камеры отворилась, и грубый голос надзирателя вмиг разрушил хрупкую конструкцию версии убийства Князева, которую я успел соорудить за это время:
– Бояринов! На выход.
Взгляды сокамерников подтолкнули меня в спину, и я вылетел из камеры пулей. Наверное, это моя душа так рвалась на свободу.
– Не спеши, – буркнул надзиратель. – Руки за спину, лицом к стене!
Да понял я, понял… В кино теперь что хочешь показывают. Поэтому меня совсем не возмутил и не обидел хамский тон надзирателя – у него служба такая.
Ляхов встретил меня очень официально. На стандартные протокольные вопросы я тоже ответил сухо и безо всяких эмоций. Для меня он сейчас был совсем чужим и враждебным элементом. Раз пошла такая пьянка, режь последний огурец…
Потом началась процедура опознания. Меня посадили вряд еще с тремя мужиками, зашла какая-то тетка, посмотрела на нас, ткнула с победным видом в мою сторону, сказав «Этот! Я сразу его узнала», и все удалились. В кабинете остались только мы с Ляховым.
Он смотрел на меня ничего не выражающим взглядом. Примерно так настраивается спортсмен перед прыжком в высоту. Примеряется.
Все эмоции прочь, только сверхзадача – перелететь через планку.
Что ж, лети, орелик. Все равно я безгрешен. И дело мне ты не сошьешь. Все твои потуги в этом направлении – пустышка.