Талискер
Шрифт:
— Что ты делаешь? — прошипел Алессандро, хватая друга за рубашку.
Талискер не обратил на него внимания.
— А как насчет меня? — спросил он. — Ты же видел по телевизору, как меня судили. У меня украли жизнь, а ты промолчал. Да, ты действительно как твой отец. Он был трусом, и ты тоже.
— Дункан, перестань! — рявкнул Чаплин.
— Ну же, — поддержал его и Малки таким тоном, как будто разнимал подравшихся в баре. — Довольно.
— Не двигайся, — предупредил Финн, — буду стрелять.
— Давай стреляй! — дразнил Талискер.
Все случилось сразу. Талискер вырвался из рук Чаплина и бросился на журналиста. Давно копившаяся в нем ярость теперь выплеснулась. Сын убийцы выстрелил, но пуля пролетела мимо — отскочила рикошетом от стены, подняв тучу пыли, и разбила лампочку.
В темноте открылась дверь.
Комнату наполнил запах кордита, грохот выстрела на некоторое время оглушил. Талискер даже и не задумался, куда целится журналист. Он повалил Финна на пол, а Чаплин тщетно пытался скрутить его.
— Дункан, слезь с него, — вопил Алессандро.
— Пистолет! Хватай пистолет!
— Господи Христе… смотрите, ребята!
Раздался новый крик, приглушенное звяканье, и Талискер понял, кто вошел в дверь. Демон. В этот миг Финн поднял голову.
— Боже мой… — прошептал он. — Это его вы зовете горцем?
— Что? — Дункан не сразу понял, о чем тот, но потом осознал, что журналист сложил два и два и получил семьдесят пять.
Со времени их последней встречи демон сильно изменился. Маска, служившая ему лицом, сползла и располагалась теперь примерно в середине груди, дыры глаз смотрели бессмысленно, а из уголка рта текла слюна.
Демон отбросил Чаплина в сторону и повернулся к Талискеру с Финном.
— Малки? Как Сандро?
Горец, который понимал, что никак не может помочь другу, подошел к Чаплину.
— Жив, но…
Времени окончить не было. Финн закричал и дважды выстрелил. Во второй раз он попал, и лицо твари превратилось в месиво костей и крови. Демон отступил, однако мгновенно снова перешел в наступление, схватил журналиста за руки и поднял в воздух, не обращая внимания на то, как тот бьется в его лапах. Талискер с ужасом понял, что Финн не выживет.
— Дункан, сюда! Вот оружие! — крикнул Малки.
Талискер отступил к дальней стене, наклонился, не сводя глаз с демона, и нащупал на полу кусок стальной трубы — длинный и тяжелый.
— Я иду, Финн! Держись!
Тем временем демон вертел журналиста во все стороны, вцепившись в него когтями. Из разорванной артерии несчастного била кровь. Финн не перестал жутко кричать, даже когда сломался позвоночник.
Талискер ухватил трубу двумя руками и крутанул ею, как мечом.
— Дункан?
— Да?
— Ты должен прикончить его на сей раз! — проорал горец. — Думаю, Корвус…
Раздался страшный хруст, потом стук, и крик оборвался. Демон отшвырнул в сторону тело Финна. К счастью, он уже умер, потому что, падая, он опрокинул свечу, которая немедленно подожгла
У Талискера не было времени беспокоиться об этом. Тварь, поняв, что Финн только отвлек ее от основной цели, бросилась к нему.
Время застыло. Разгорающееся дерево и полоска света из-за двери придавали всему происходящему отблеск нереальности. Дым тянул к нему белые пальцы, глаза слезились, но Талискер не смел моргать. В замедлившемся мире секунда могла спасти или погубить жизнь. Подняв трубу, он шагнул вперед, размахнулся и что было сил ударил демона. К его неописуемому восторгу, тот заревел от боли и отшатнулся.
— Иди сюда, ублюдок, — заорал Дункан. — Вот тебе за Шулу!
Он понимал, что так просто с тварью не справиться, и нанес удар по ногам. Демон не отступил. На Талискера накатила волна отчаяния — жар огня становился все сильнее, а отходить было некуда. Значит, придется сражаться до победного конца — или погибнуть. Он нанес удар демону в грудь, где теперь находилось лицо.
— Дункан, — донесся перепуганный голос издалека-издалека. — Огонь… я не могу…
Талискер завороженно смотрел, как очередной удар попал в цель. Лица у демона больше не было, и он завыл. Их окружало огненное кольцо…
— Дункан! Дункан! — звал Малки в отчаянии.
Тщетно — Талискера обволок другой жар, другое пламя — алый туман ярости.
На сей раз он приветствовал его, как старого друга. Дункан познал ненависть. Эта тварь, хоть и не понимала, что творит, подняла Шулу и разорвала ее на части, как только что Финна. Видит Бог, он не хотел думать об этом, но она кричала… Его дорогая девочка. Которая простила его.
— Умри! Умри!
Новый удар. Демон упал на землю, и Талискер не промедлил, сразу бросился к окровавленной туше.
Глядя на тварь у своих ног, он понимал, что его собственное лицо, залитое кровью, ничуть не менее отвратительно. Может быть, он в чем-то проиграл Корвусу… Пускай. Талискер жаждал только убийства. Занеся оружие над головой, он снова нанес удар, оглушительно закричав.
Тварь умерла не сразу. А когда она перестала дергаться, время пошло.
Талискер выронил оружие.
— Передай Корвусу, что он следующий…
Дым, пламя и отвращение к себе разом захлестнули его, и Дункан опустился на колени, плача и кашляя.
— Ты меня слышишь? Давай сюда! По-моему, здесь как раз достаточно…
Талискер пополз на голос Малки. В сумраке он смутно различал очертания тела Чаплина; за его спиной не было стены подвала — там простиралась знакомая пустота. Дункан потянулся к телу друга.
— Он приходит в себя!
Талискер открыл глаза и сразу понял, что вернулся в Сутру. На него глядел Малки, а холодный ветерок, касающийся щеки, означал, что они не в помещении. Дункан сел, удивляясь, как хорошо себя чувствует. Горец и Чаплин расположились у костра, прихлебывая что-то горячее из чашек.