Талисман Белой Волчицы
Шрифт:
— Весьма похвально, Генрих Иванович, что вы так печетесь о процветании завода. — Алексею очень не хотелось спускать приятного ему человека с небес на грешную землю, но в его задачу входило нечто другое, и это нечто ему сейчас надлежало выполнить, что он и сделал незамедлительно, заметив:
— Но все-таки, что могло породить то письмо, по которому я должен доложить в управление горных разработок и рудных дел? Могу ли я встретиться с жалобщиками, чтобы побеседовать с ними о причинах, вынудивших их обратиться за помощью?
Лицо Тригера покраснело еще больше. Он нервно
— Я не знаю, кто из моих рабочих мог сподобиться написать подобную петицию, тем более я лично встретился со всеми и объяснил временные трудности. Раньше было намного хуже, и в цехах угарно, и работали от темна до темна, я ввел две смены, повысил жалованье, оказывается, мало, надо больше… — Он озадаченно покачал головой:
— Не повышал — молчали, повысил — жалуются…
— Возможно, кто-то слишком грамотный появился в цехе или в мастерских, который воду мутит? — осторожно поинтересовался Алексей.
Тригер молча покачал головой и недоуменно посмотрел на Алексея.
— Вряд ли… Грамотных на самом заводе раз, два — и обчелся. Тех, что едва буквы в слова складывают, десятка два наберется да мастера… Они пограмотнее, но чтобы петицию составить в управление… Нет, таковых на заводе не имеется! — сказал он твердо и для убедительности пристукнул кулаком все по той же книге…
— А в конторе? — настаивал Алексей.
— В конторе? — поразился Тригер. — С какой стати им подобное фискальство? Они у меня знают, что за ревизорские штрафы в первую очередь своими лбами рассчитываются. Я виновников прежде в конторе ищу, если на заводе что случится.
— Ладно, — сказал устало Алексей, — давайте эту канитель оставим на завтра. Я еще раз пройдусь по цехам, поговорю с мастерами и рабочими. Возможно, что-то прояснится…
— За две недели жалованье рабочим и конторе мы выдали, — разложил на столе пасьянс из бумаг бухгалтер завода Столетов, — в кассе осталось тридцать целковых наличности. — Он вздохнул и посмотрел на Тригера. — Как ни крути, Генрих Иванович, — придется выдавать жалованье изделиями.
— И что ж, они эти изделия кусать будут? — поинтересовался управляющий. — Они ж мне прежде голову откусят.
— Я вас понимаю, — почти страдальчески сморщился Столетов, — но пока мы соберем баржу, отгрузим товар и доставим его в Североеланск, не меньше двух недель пройдет, а товар ведь еще продать надо.
— Я буду разговаривать с Михаилом Корнеевичем, — сквозь зубы проговорил Тригер, — у него хоть и малая доля в заводе, но ведь он тоже хозяин…
— Вряд ли он поможет, — махнул рукой Столетов, — у него своих забот хватает с приисками! Разве только позволит товар в свою лавку сдать…
— Что ж, он сам у себя будет товар покупать? — поразился Алексей, приглашенный Тригером на встречу с бухгалтером, где они решали в очередной раз, как выкрутиться и выплатить жалованье рабочим завода.
Тригер отвел глаза в сторону, а бухгалтер
— Что поделаешь, Илья Николаевич! — вздохнул Тригер и вытер платком пот со лба. — Недовольство будет опять! — Он, будто лошадь, отгоняющая слепня, помотал головой и снова тяжело вздохнул. — Мы ведь по своей, заводской цене товар выдаем, а в лавке за него выплачивают раза в полтора, а то и два меньше. — И совсем тоскливо добавил:
— Не сносить мне головы, Илья Николаевич, чувствую, не сносить!
— А нельзя разве у Никодима Корнеевича немного наличности попросить под тот товар, что вы собираетесь продать в Североеланске? — спросил Алексей.
— У Никодима Корнеевича? — Столетов усмехнулся язвительно и окинул Алексея взглядом, словно сомневался в его умственной полноценности. — Купец первой гильдии Кретов деньги давать не любит. Он их получать любит. Вот если б Генрих Иванович заявил о том, что сей момент готов внести в кассу приличное количество кредитных билетов от прибылей завода, Никодим Корнеевич всенепременно бы обрадовался, а взять из кассы и отдать на расходы даже в счет товара… Нет, такое в нашем деле невозможно. Никодим Корнеевич копейку сегодня не в пример дороже ценит, чем завтра.
— Но это ж неразумно, — удивился Алексей, — вложить такие деньги в завод и не найти пустяка на жалованье.
Это ж все равно что рубить сук, на котором сидишь…
— Помилуй бог, какой сук, — засмеялся Столетов, — Никодим Корнеевич этот завод за бесценок купил. А при оформлении купчей так и сказал: «Будет барыш — хорошо, не будет — тоже не беда! Свою цену я всегда за него возьму, так что внакладе не останусь! Еще с руками оторвут!»
Тригер обвел тоскливым взглядом конторские книги, громоздившиеся на столе, словно искал у них совета и помощи. Потом махнул рукой и вышел из кабинета.
Столетов проводил управляющего взглядом, затем перевел его на Алексея и усмехнулся слегка презрительно, кивнув в сторону двери, за которой скрылся расстроенный Тригер.
— Разбаловала Генриха Ивановича казенная служба.
Привык, чуть что, руку к губернской казне тянуть. Эко диво рабочих расчесть! И денег не так уж много потребно! — Он заглянул в глаза Алексею и произнес тихо, почти шепотом:
— Со дня основания завода не было еще подобной несостоятельности. Ясно дело, избаловали людишек. Дак ведь в государственной казне денег побогаче, чем в кассе у Никодима Корнеевича. Конечно, к новым порядкам не всех враз приучишь. Расчет надо произвести, чтоб осложнений не было. А то опять жалобами засыплют. — Он хитровато улыбнулся и подмигнул Алексею:
— Вы ведь по этой части У нас появились?
— А что, у вас есть сведения по поводу жалоб? — в свою очередь справился Алексей. — Или вы предполагаете, Что они непременно появятся?
Тот пожал плечами:
— Кто знает? Пока особых жалоб не наблюдалось, но последние события, смею заметить, могут повлиять на настроения рабочих. — Он приблизил бугристое лицо почти вплотную к лицу Алексея, а глазки-буравчики, казалось, просверлили его насквозь. — Как бы казаков не пришлось вызывать? А?