Талисман любви

Маккол Дина

Легчайший ветерок залетел в глубокий ров, сдувая пряди рыжих волос, прилепленных грязью к щеке женщины. Белье на ней было на месте, платье задрано выше талии.

Дюпре, пытаясь подавить слезы, смотрел на безучастное лицо молодой жертвы и даже не стыдился своей радости. Это была не Аманда!

— Спасибо, Господи, — только и смог он выдавить из себя. Ноги его подкашивались, когда он отправился прочь от этого зрелища. Еще не достигнув начала рва, Дюпре обнаружил, что бежит. И когда вырвался на солнечный свет и сделал глубокий вдох, Бинер поднял на него глаза.

— Я делал то же самое сегодня

утром, — произнес он.

Они вместе вернулись к полицейской машине. Дюпре позвонил в криминалистическую лабораторию и уселся в ожидании. Потом он приготовился записывать рассказ Бинера. Пальцы дрожали от потрясения, когда Дюпре взял ручку.

— Ну давай начнем, — сказал он. — Тебя зовут Дэви?

Бинер заколебался. На улице было гораздо безопаснее, если никто не знал твоего настоящего имени. А поскольку Бинера никто не искал и у него не осталось никаких родственников, это была единственная вещь, которая связывала его с прошлым. Имя, произнесенное вслух, было тяжелым напоминанием о том, кем он был и что утратил. Наконец он ответил:

— Верно, детектив. Меня зовут Дэви. Дэви Миллер из Годебо, Оклахома. Пока меня не лишили прав на землю, я был фермером.

Дюпре начал писать.

* * *

Мэйбл вздрогнула, когда дверь внезапно распахнулась. Он уже дома. Не было никакого сомнения в том, что рано или поздно с ним все равно пришлось бы столкнуться. Она пригладила фартук, поправила седые волосы и прошептала молитву.

— Добрый день, — сказала она.

Дэвид бросил сумку в коридоре. Он выглядел так, будто только сейчас сошел со страниц модного журнала, его бледно-зеленый джемпер, брюки цвета спелого овса и рубашка с открытым воротом как нельзя лучше оттеняли белокурые волосы и темный загар. Он подтолкнул сумку носком туфли, осторожно, чтобы не поцарапать нежную итальянскую кожу, и с ледяным спокойствием повернулся к экономке:

—Куда она делась?

Три слова, сказанные с такой безапелляционностью, какую ей никогда раньше не доводилось слышать. Мэйбл сложила руки перед собой и приготовилась лгать. Она знала, что большая часть того, что она скажет, должна быть похожа на правду, иначе он догадается.

— Не знаю, сэр. В последний раз я разговаривала с ней прошлой ночью. — На лбу Мэйбл залегла морщина от напряженной работы мысли. — Я ела попкорн, в своей комнате. Она позвонила мне, чтобы спросить о книге, которую читала перед сном.

Мэйбл смотрела на вену, вспухшую на виске хозяина, и понимала, что каждое ее слово приводит его в бешенство. Ей нужно быть осторожнее.

— И… — подтолкнул Дэвид, Мэйбл продолжала:

— Когда я сказала, что положила ее на книжную полку, потому что думала, что миссис закончила ее, она сказала, что это не страшно. Ее последние слова были: «Я собираюсь лечь спать». И это чистая правда, да поможет мне Бог. Искренность экономки была слишком очевидной, чтобы подвергать ее сомнению. Дэвиду хотелось ударить ее, заорать, убить. Но он не сделал ничего такого.

— Серж здесь?

— Нет, сэр, — ответила она.

— Пусть кто-нибудь отнесет вещи в мою комнату, приказал он. — И доложат мне, когда он вернется.

— Да, сэр, —

кивнула Мэйбл и поспешила прочь, благодаря Бога, что первая встреча завершилась благополучно.

Перепрыгивая через две ступеньки, Дэвид взбежал по лестнице и понесся по коридору. Дверь в комнату жены была приоткрыта. Он вошел и направился прямиком к шкафу. То, что он увидел, страшно разозлило его. Она не взяла ни одной вещи. Невозможно догадаться, во что она одета. Вероятно, во что-то очень неприметное.

Он обыскал все ящики и полки в уверенности, что найдет письма, записки, подозрительные телефонные номера. Нечто, свидетельствующее о том, что ей кто-то помогал. Сообщник… может быть, даже любовник. Он впал в ярость, и все помутилось перед его глазами.

Послышался звон стекла. Дэвид моргнул, и его взгляд медленно сфокусировался на зеркале в противоположном углу комнаты. Клинообразные осколки торчали из рамы. Маленькое бронзовое пресс-папье лежало на полу под ним.

Дэвид уставился на него. Он помнил, что держал его в руках.

«Ты во всем виноват, ты знаешь».

— Ма-ма-а-а.

«Если бы ты не был таким плохим мальчиком, этого бы не случилось».

— Черт побери, мама, не начинай.

«Ты ничего не можешь сделать толком. Мне страшно надоело расплачиваться за твои ошибки».

— Я исправлю свои ошибки. Я всегда их исправляю. «Не всегда. Помнишь?»

— Не-е-е-ет.

Крик разнесся по спальне, по коридору и эхом отозвался на нижнем этаже. Служанка вздрогнула от этого жуткого вопля, перекрестилась и поспешила удалиться в помещение для прислуги. Меньше всего ей хотелось, чтобы хозяин застал ее тут одну. Все прекрасно знали, что он собой представляет. Все знали, что он может сделать с молоденькой девушкой, если она захочет. А иногда — если даже не захочет.

— Ладно, парни. С этим покончено. — Следователь в последний раз внимательно окинул взглядом место преступления. — Все остальное — твоя забота, Дюпре.

Он задумчиво стянул латексные перчатки, рассовал их по карманам и вытер пот со лба.

Полицейские один за другим потянулись наверх, оставив заросший лианами ров таким же тихим и уединенным, каким он был до прибытия полиции. Единственное отличие составляла желтая лента, ограничивающая место происшествия.

Дорожный костюм Дестини Даун не имел ничего общего с тем нарядом, в котором она прибыла сюда. Она сменила модный наряд на черный пластиковый мешок для трупов. Она бы не обрадовалась такой замене. Он не делал чести ее фигуре.

Эвис Моррел промокнул лоб носовым платком и отмахнулся от роя мошкары и москитов.

— Я намерен опросить жителей, — сказал Дюпре.

Вопреки его намерению сказанное прозвучало как угроза.

Моррел пристально взглянул на него:

— Не позволяй личным чувствам быть помехой в ведении расследования, мой мальчик. Ты меня слышишь?

Дюпре нахмурился:

— Вы не можете приказать мне не допрашивать Поттеров. Это чертово преступление произошло на их территории.

— Ну да, — кивнул Моррел. — Но, по словам следователя, потерпевшая мертва уже почти два дня. А значит, смерть наступила во время пикника четвертого июля, черт побери! Половина штата была тут, не забыл?