Талисман моей любви

Робертс Нора

—Если мы не сможем его прикончить... — начал Гейдж.

—Ты неисправимый оптимист, — закатил глаза Фокс.

—Если мы не сможем его прикончить, — повторил Гейдж, — если поймем, что все плохо, есть ли у нас способ защитить женщин? Вывести их из-под удара. Я знаю, вы оба об этом думаете.

Фокс снова опустился на стул.

—Думаю.

—И я, — признался Кэл. — Даже если нам удастся их убедить, в чем я сомневаюсь, все равно непонятно, как обезопасить их, когда мы все пойдем к Языческому камню.

—Мне это не нравится. — На скулах Фокса заиграли желваки. —

Но все должно произойти именно там. В лесной чаще, в темноте. Мне бы очень хотелось верить, что можно найти другое место и что женщинам не обязательно быть с нами. Но я знаю, что это невозможно, так что отступать нам некуда — вот и все.

Втроем было легче, вынужден был признать Гейдж. Он любил друзей, и смерть одного из них воспринял бы как смерть части себя. Но ведь они были вместе с первых часов жизни. Нет, с первых минут, поправил себя он, спускаясь по лестнице.

Было легче, когда женщины только появились, когда ни одна из них не была ему так дорога. Пока он не увидел, как понимают друг друга Куин и Кэл, как светится Фокс, когда в комнату входит Лейла.

Было легче, пока он не признался себе в чувствах к Сибил. Черт возьми, они действительно были — нелепые, раздражающие, абсолютно невозможные. И эти чувства будили мысли. Нелепые, раздражающие, абсолютно невозможные мысли.

Ему не нужна привязанность. Он точно знает, что ему не нужны прочные отношения. Особенно те, черт возьми, в которых есть место планам и обещаниям. Он хочет приходить и уходить когда вздумается, делать то, что пожелает. За исключением каждого седьмого года. Пока это ему удавалось.

Никаких привязанностей.

Так что чувствам и мыслям придется найти другого придурка, которого можно... заразить, решил он.

—Гейдж.

Он замер — у основания лестницы стоял отец. Только этого не хватало, подумал Гейдж.

—Я помню, что обещал не попадаться тебе на глаза, когда ты придешь к Кэлу. И не буду.

—А теперь ты что делаешь?

Билл попятился, вытер ладони о рабочий комбинезон.

—Просто хотел спросить... не собирался мешать, просто хотел спросить.

—Что?

—Джим Хоукинс говорит, люди собираются на ферму О'Деллов. Я подумал, что могу помочь с переездом. Возить людей, продукты и все такое. Нужно все время ездить туда-сюда.

Если Гейджу не изменяла память, все Седмицы отец проводил в квартире наверху, пьяный в стельку.

—Брайан и Джоанна сами справятся.

—Да. Хорошо.

—Постой, — остановил отца Гейдж. — Почему бы тебе просто не уехать?

—Это и мой город. Раньше я никогда не помогал. Не обращал внимания, не задумывался над тем, что ты делаешь. Но я знал. Невозможно напиться до такой степени, чтобы не знать.

—На ферме может понадобиться помощь.

—Тогда ладно. Гейдж. — Билл поморщился, провел ладонями по лицу. — Я должен тебе сказать. Мне снятся сны. Последние несколько ночей. Все как будто наяву, хотя я точно знаю, что сплю. Я слышу, как твоя мать возится на кухне. Она там, у плиты, готовит ужин. Свиные отбивные, картофельное пюре и мелкий горох,

который я любил. Она всегда так готовила. И она...

—Продолжай.

—Говорит со мной, улыбается. Знаешь, у нее была такая улыбка, у моей Кэти. Она говорит: «Эй, Билл, ужин почти готов». Я подхожу к ней, как всегда делал, обнимаю и целую в шею, пока у нее заняты руки, а она смеется и вырывается. Во сне я чувствую ее запах, чувствую вкус...

Билл достал платок, вытер глаза.

—Она, как обычно, говорит, чтобы я прекратил немедленно, или ужин сгорит. А потом предлагает: «Может, выпьешь, Билл? Пропустишь стаканчик перед ужином?» На столе бутылка, и Кэти наливает виски в стакан, протягивает мне. Она, твоя мама, такого никогда не делала. И никогда не смотрела на меня такими глазами. Мрачными и злыми. Мне нужно присесть.

Билл опустился на ступеньки, вытер взмокший лоб.

—Я проснулся весь мокрый от пота, чувствуя запах виски, который она мне протягивала. Не Кэти, только виски. Вчера ночью я проснулся и пошел на кухню, чтобы выпить чего-нибудь холодного, потому что в горле у меня пересохло. На столе была бутылка. Прямо передо мной. Клянусь богом, она там стояла. Я не покупал бутылку. — Руки его дрожали, на верхней губе выступил пот. Я протянул руку, чтобы вылить ее в раковину. Бог свидетель, я собирался ее вылить, но бутылки не было. Я подумал, что схожу с ума. И я точно сойду с ума, если снова возьму бутылку не для того, чтобы вылить в раковину.

—Ты не сходишь с ума. — Еще одна разновидность пытки, подумал Гейдж. Ублюдок не упускает случая поразвлечься. — У тебя раньше были похожие сны?

—Может, пару раз, много лет назад. Трудно сказать, потому что я покупал бутылку и заливал их спиртным. — Билл вздохнул. — Пожалуй, несколько раз, в это же время года. Перед тем, что вы с парнями называете Седмицей.

—Он забавляется с нами. Забавляется с тобой. Поезжай на ферму и помоги там.

—Ладно. — Билл встал. — Не знаю, что это, только оно не должно так использовать твою маму.

—Не должно.

Билл повернулся, собираясь уйти, и Гейдж вполголоса выругался.

—Подожди. Я не могу забыть и не уверен, смогу ли когда-нибудь простить. Но знаю, что ты ее любил. Это правда, и мне жаль, что ты ее потерял.

В глазах Билла появилось какое-то новое выражение. Благодарность, вынужден был признать Гейдж.

—Ты тоже ее потерял. Все эти годы я гнал от себя подобные мысли. Ты ее потерял, а вместе с ней и меня. Это будет со мной до конца жизни. Но сегодня я пить не стану.

Гейдж направился прямо к дому, который арендовали женщины. Вошел, поднялся по лестнице и увидел завернутую в полотенце Куин, которая выходила из ванной.

—Ой. Ладно. Привет, Гейдж.

—Где Сибил?

Куин подтянула полотенце повыше.

—Наверное, в душе или одевается. Мы были в тренажерном зале. Я собиралась... впрочем, не важно.

Он пристально вглядывался в ее лицо: щеки раскраснелись, глаза сияли.

—Что-то случилось?

—Случилось? Нет, все хорошо. Отлично. Просто великолепно. Мне... лучше одеться.