Талисман всадника
Шрифт:
Как человек начитанный и любознательный, я в течение нескольких лет пытался выяснить хоть какие-нибудь подробности о таинственной жизни на правобережье Хорота, однако не преуспел — гули надежно хранят свои тайны. Единственным же представителем этого странного племени, с которым я познакомился, до последнего времени была и оставалась Ринга, герцогиня Эрде.
Не знаю, когда она покинула Рабиры и по какой причине избрала жизнь среди людей. Представления не имею, сколько ей, лет, хотя догадываюсь, что госпожа Ринга давным-давно отметила свое столетие — гули живут в пять или шесть раз дольше людей. Могу только догадываться, каким образом дитя чужой расы смогло достичь
Но уверен, что никогда не встречал и не встречу более умной, красивой, своеобразной и более трезвомыслящей женщины, чем она.
Во многом благодаря госпоже Ринге мы выдержали испытания Полуночной Грозы шесть лет назад. В коротких дневниковых записях невозможно перечесть ее заслуги, ибо для того потребовалось бы написание десятка томов. Она удостоилась всех известных орденов Немедии (а орден Чести почитает своим личным проклятием, ибо Ринга получила не менее четырех таких наград в виде огромного рубина, обрамленного платиной), а Конан одарил госпожу Эрде «Большим Львом», кавалерами которого по статуту ордена числятся всего две дюжины людей. Кстати, ныне орденом Большого Льва награждены только я сам, Ринга и ее муж, Мораддин, герцог Просперо, великий канцлер и Конан. Варвар, как человек непринужденный, наградил сам себя после недавно отгремевшей Кофийской войны.
И вот теперь блистательная герцогиня, лучший работник тайной службы Немедии, неоднократно спасавшая трон, мир и покой своей страны, Ринга, некогда одна из самых влиятельных персон двора короля Нимеда, валяется связанная в моей комнатушке, а над ней сидят четверо мужчин и раздумывают, как поступать дальше с ее светлостью. Ринга, изо рта которой торчит кляп из свернутой столовой скатерти, косит на нас злобными желто-карими глазами, явно не узнавая, и изо всех сил пытается освободиться.
— И кто мне ответит, каким образом моя дражайшая, хотя на редкость взбалмошная сестрица превратилась в животное? — мрачно вопрошал не то у нас, не то у себя самого молодой человек, представившийся братом Ринги. — Ума не приложу, как теперь выковыривать из ее головы это невероятное безумие?
Парень с некоторой высокомерностью именовал себя Рейениром Морадо да Кадена. Имя звучало на зингарский лад, а я припомнил, что да Кадена — одно из старинных семейств Полуденного Побережья. Однако Конан нахмурился и попросил представиться покороче.
Покороче вышло так — Рейс, сын Драго. Сын того самого Драго, легендарного вождя рабирийских гулей… В какие интересные времена мы живем и какие невероятные встречи приуготовляет нам злодейка-судьба!
— Давайте разберемся по порядку, — рассудительно сказал Конан, хмуро поглядывая на Рингу, старавшуюся вытолкнуть кляп изо рта. — Откуда она здесь появилась? В Тарантию пришло сообщение, что герцог и герцогиня Эрде погибли! И вдруг я встречаю свою старую подругу в немедийской глуши, на границе трех государств, да еще узнаю, что в городе несколько дней орудует безжалостный убийца, каковой, бесспорно, и есть Ринга. В довесок появляешься ты, Рейе… По-моему, в маленьком Рамсбекке скопилось чересчур много гулей, вам не кажется?
— Кажется, — согласился я. — Давайте для начала лучше выслушаем месьора Клейна.
Означенный месьор Клейн и был тем самым громилой с рожей каторжника и узловатыми ручищами кузнеца, что размахивал молотом на лестнице дома шорника. Мне и Конану вкупе с братом Ринги пришлось его вытаскивать из неприятностей, которые, само собой, не замедлили воспоследовать после убиения семьи шорника повредившейся
— Клейн? — я потеребил бородатого за рукав грязной рубахи. — Рассказывай! Как вы оказались на границе? Почему пришли в Рамсбекк?
— Чего говорить, господин? — угрюмо прогудел разбойник. — Их светлость герцог, когда же на умом повредилась, приставил меня за госпожой присматривать. Она, конечно, опасная, но не вредная. Не капризничает, ест, что дают. Меня никогда и пальцем не тронула. Только ей каждый день свежая кровушка нужна. Теперь совсем плохо стало, раньше-то я госпоже Ринге поросят да курей покупал…
— Сумеречное безумие, — неохотно проговорил Рейе, отвечая на наши настойчиво вопрошающие взгляды. — Такое бывает у нашего народа. Переизбыток эмоций и чувств, слишком много тревог и страхов… Болезнь сумерек крайне опасна и почти неизлечима. В гуле просыпается древняя Тьма, частица которой заключена в каждом из нас — проклятие, наложенное на наших предков, служивших Роте-Всаднику, величайшему и несчастливейшему среди божеств Полуночи.
— Очень познавательно, — фыркнул Конан. — Рота-Всадник, крепость Трех Вулканов… Ты говоришь о невообразимой древности! Как можно увязать безумие Ринги и какого-то Роту, сгинувшего десять тысяч лет назад?!
— Не десять, а восемь с половиной, — дотошно поправил Рейе. — Крепость же у трех вулканов звалась Астахэнна… Вы, люди, никогда не даете себе труда разобраться в истинности минувшего. Ладно, это неважно. Мы говорим о Ринге, — гуль осторожно поправил голову сестры, немедля попытавшейся укусить его за палец, чему помешала затычка во рту, и обратился к Клейну: — Значит, ты утверждаешь, что госпожа начала сходить с ума этой зимой?
— Истинно так, господин, — ответил бородатый. — Ее долго искали, ловили. Госпожа бегала по непотребным заведениям, любилась, простите за выражение, со всяким встречным-поперечным, потом убивала… Почти тридцатью жизнями совесть отяготила, и это не считая бедолаг, которые попались ей на глаза по дороге от Бельверуса. Едва мы из столицы ушли…
— Как ушли, когда? — напряженно перебил Конан. — Куда вы направлялись?
— Госпожа твердила — в Аквилонию, в Аквилонию, — простецки ответил Клейн. — Я что, человек маленький. Ихняя светлость приказал оберегать хозяйку — я и оберегаю. Дом сгорел, мы по подземному ходу ушли. Вовремя в подвал кинулись, потому и не погибли. Едва выбрались наружу, госпожа указала пальцем на закат и начала твердить: «В Аквилонию!». Я госпожу послушался, повел самой безопасной дорогой. А как путешествовать без денег? Воровал, само собой, попрошайничал. Стыд один. Хорошо хоть госпожа сама себя прокармливает…
Рейе скривился:
— Какой позор… Отцу рассказать — не поверит! Гуль никогда не убивает человека ради пищи, мы предполагаем, что употребление крови смертных — божественный ритуал…
— Сейчас будет тебе ритуал! — пригрозил Конан. — Кровопийцы! Еще раз упомянешь о подобном — своими руками прирежу!
Гуль оскорбился и высокомерно промолчал.
— Все умерли! — тоскливо вещал Клейн. — Господин Эрде, дочка с сыном… Госпожа чувствует, что родная кровь пролилась и безумствует все больше. Словно мстит человеческому роду. Только меня не трогает. Да я бы на ее месте взял меч и зарубил каждого, кто на пути встанет! Еще бы — всю семью потерять!