Талли
Шрифт:
Робин был удивлен. Шейки в такой день — день своей свадьбы — вдруг с такой страстью танцует с другим мужчиной.
Робин повернулся к Талли и прошептал:
— «Джек и Диана». Очень символично.
— Нет в этом ничего символичного, — отрезала Талли. — Знаю я Шейки. Это она попросила сыграть эту вещь.
Робин покачал головой.
— Я бы дал ей и Фрэнку месяцев шесть.
Талли оторвала взгляд от зала и прямо уставилась на Робина.
— А сколько ты дал бы нам? — спросила она.
И в наступившей паузе Робин в который раз
У Робина перехватило горло. Он обнял жену за талию и, повернув к себе, сказал:
— Я хочу, чтобы мы всегда были вместе, а ты, Талли? Сколько ты нам дашь?
Она ничего не ответила.
Робин смотрел на Джека и Шейки и думал. Очень красивая пара. Хотя Джек замечательно выглядел рядом с каждой девушкой, с которой танцевал. Было в Джеке что-то особенное, какое-то ему одному свойственное обаяние.
— Джек, — обратился к нему Робин, когда тот, наконец, вернулся за столик, — вы не живете сейчас в Топике?
— Нет, но бываю здесь время от времени. У меня здесь мать. Каждый год я приезжаю на Рождество.
— Только на Рождество?
— Ну, сейчас ведь не Рождество, а я здесь, — с улыбкой сказал Джек. — Но чаще всего все же на Рождество.
— Понятно. А остальное время? Где вы живете все остальное время?
— В Калифорнии.
Робин взглянул на Талли. Она делала вид, что ничего не слышит, но глаза ее блестели, а на губах играла странная улыбка, словно бы она знает что-то, неизвестное другим.
— Так чем же вы занимаетесь, Джек? — спросил Робин.
— Всем понемногу. Бизнесом. Много путешествую, хочется везде побывать. Ведь это замечательно — путешествовать.
— Не слишком дорого?
— Дорого, но не чересчур. Я неплохо устроился. Поработаю, поднакоплю деньжат и — в дорогу. Тулуза, Линкольн, Ричмонд, Чарльстон, Майами, Нью-Орлеан. Потом опять работа, деньги и — снова в путь.
— Ну прямо как Джулия. Эй, Талли! — окликнул жену Робин.
— Ага, — равнодушно отозвалась Талли. — Прямо как Джулия.
Робин снова повернулся к Джеку.
— Так вы работаете на полях, как подруга Талли Джулия? Живете в палатках или машинах?
— Нет, так я работал только год после того, как вылетел из колледжа. Этим не заработаешь.
— А, так вы учились в колледже?
— В общем, да. Один семестр, может быть, два. Играл в футбол, ну, вы понимаете. Но… — Джек запнулся.
— Но что? — настаивал Робин.
— Ничего. Для колледжа этого недостаточно — играть в футбол. В школе — хорошо, просто прекрасно, но не в колледже. Там ко всему подходят слишком серьезно.
— А где вы учились?
— В Беркли, — ответил Джек, — В Калифорнии, неподалеку от Сан…
— Я знаю, где это, — прервал его Робин, глядя на Талли, стиснувшую вдруг лежавшие да коленях руки. «Так-так. Она ведь слышит каждое слово», — подумал он.
Робин хотел спросить Джека, из-за чего же он все-таки бросил
— Талли, а ты? Ты все еще учишься? — спросил Джек.
Она покачала головой.
— Это плохо, — серьезно сказал Джек. — Шейки говорила, что у тебя хорошо получалось. Почему же ты бросила?
— У меня теперь сын, — ответила Талли, и Робин не уловил в ее голосе ни малейшего трепета.
— Сын?! — воскликнул Джек. — Поздравляю! — Его голос тоже не дрогнул. — Как же его зовут?
— Бумеранг.
— Бумеранг?! — Джек расплылся в улыбке. — Отлично. Бумеранг Мейкер?
— Нет, резко вмешался Робин. — Бумеранг Де Марко.
— Бумеранг Де Марко, — медленно повторил Джек. — А ты теперь Талли Де Марко?
— Конечно. Почему бы нет?
— Это ты назвала сына Бумерангом?
— Да, а что? — сухо отозвалась Талли.
«Она выглядела гораздо счастливее, когда танцевала», — подумалось Робину.
— Полагаю, Бумеранг — это прозвище, — сказал Джек, пригубляя рюмку.
— Прозвище.
— Позвольте мне угадать. У него должно быть официальное имя, что-нибудь такое, что бы понравилось Талли. Скажем, Робин, а? — Джек, казалось, был страшно горд собой. Он крутил в пальцах рюмку. — Но как только малыш подрос, он начал проявлять горячую привязанность к мамочке. Когда она выходила из комнаты, он плакал, когда возвращалась — улыбался, а если брала его на руки, его восторгу не было предела. Когда же он начал ползать, его уже ничто не могло остановить. Если мама выходила за дверь, он полз за ней. Если она опускала его на пол, он пытался вскарабкаться по ее ногам. Малыш повсюду следовал за матерью. Если она поднималась по лестнице, он вслед за ней преодолевал ступеньку за ступенькой. Так мальчик получил прозвище «Бумеранг». Бумеранг, Который-всегда-найдет-свою-мать, Де Марко. Я прав? Ведь я прав, не так ли? — переспросил Джек, пока Робин и Талли оправлялись от удивления.
— Я совершенно прав. Так ведь… — Джек залпом допил вино. — Молодец, Талли. Молодец, Робин!
Они тоже допили вино.
— О’кей, — сказал Робин, думая про себя: «Он всегда такой разговорчивый или просто много сегодня выпил?» И снова он вспомнил запах пива. Пиво и музыка семидесятых.
Спустя какое-то время Робин поинтересовался у Джека, чем тот зарабатывает на жизнь. Кроме серфинга, естественно.
— Да нет… — серьезно откликнулся Джек. — Серфингом не заработаешь монет. Нет, я ремонтирую дома.
— И как, это доходный бизнес?
— Невероятно, — ответил Джек. — Дома, офисы, магазины. Я все делаю сам и очень быстро.
— И сейчас ваша работа в полутора тысячах миль отсюда? — Робину все хотелось разузнать.
— По большей части. У меня есть небольшое бунгало в Манхэттен-Бич, которое я сдаю, когда путешествую. В прошлом месяце здесь, в Топике, работы почти не было. Всего два дома. Но теперь, кажется, появилась. Кстати, а как ваш дом? Не требует покраски?
— Нет, он в порядке, — ответил Робин.