Талли
Шрифт:
Возникла короткая пауза, Робин и Талли старались не встречаться глазами. Этот фильм они видели в прошлом году, в феврале, спустя два вечера после происшествия в ванной. У всех в кинотеатре были мокрые глаза, кроме Талли.
В конце концов мужчины сели перед телевизором, а дамы отправились прогуляться. Шейки потащила Талли к Лейксайд Драйв.
«Так вот где он живет», — подумала Талли, останавливаясь перед невысоким белым домом.
Шейки упорхнула, а Талли, бесцельно бродя по улицам, дошла до церкви Святого Марка. Стоять на улице было слишком холодно, и Талли вошла внутрь
Когда Талли вернулась, Шейки уже поджидала ее, утирая заплаканные глаза. Талли не стала задавать вопросов. Молчание нарушила Шейки.
— Где ты была? — спросила она.
— У Святого Марка, — ответила Талли.
Шейки изумленно взглянула на подругу.
— Ты ходила в церковь вечером? Джек так и сказал, когда мы обнаружили, что тебя еще нет, но я не поверила. Зачем тебе понадобилось заходить в церковь?
— Ни за чем. Я просто посидела там.
Шейки помолчала.
— Не думаю, что когда-нибудь снова увижусь с ним, — произнесла она печально, нарушая воцарившуюся было тишину.
— Аминь, — откликнулась Талли.
— Ты осуждаешь меня, — тихо сказала Шейки, отвернувшись от подруги.
Талли похлопала ее по колену.
— И не осуждаю, и не оправдываю, я не суд присяжных. Ты сама не знаешь, к чему влечет тебя твое сердце.
— Ох, Талли, Талли… Я знаю свое сердце, — вздохнула Шейки.
— Ну и зачем тогда вышла замуж? — спросила Талли.
— Потому что Фрэнк предложил мне нечто реальное. То, с чем можно жить, работать, иметь дом и детей. Обычную земную жизнь. А с Джеком все было нереальным, призрачным. Я не могу строить свою жизнь на мираже.
Шейки разглядывала свои руки, а потом продолжила:
— Я не думала, что мои отношения с Джеком будут и дальше причинять нам беспокойство. Но вышло так… Так получилось.
Больше обе не проронили ни слова, пока не доехали до Техас-стрит. Талли думала, что, доведись ей еще раз оказаться лицом к лицу с Джеком, она попросит его оставить Шейки в покое хотя бы ради приличий.
— Так ты любишь Фрэнка? — спросила она, останавливая машину перед домом.
— Да, конечно. Так же, как ты любишь Робина, — ответила Шейки.
Талли покачала головой и прошептала, обращаясь больше к самой себе:
— Нет, не как я. У меня никого больше нет. Никого и ничего. У меня нет Джереми. У меня нет Калифорнии. Я все потеряла. Все, что у меня есть, — это Робин. И еще мать.
— И Бумеранг.
— Да, и Бумеранг, — подтвердила Талли.
Она подумала, что сказала больше, чем собиралась.
— И ничего больше.
— Но ты ни в чем не испытываешь недостатка. Тебе нечего желать, — сказала Шейки.
— Так же, как и тебе, — добавила Талли.
— Да, — печально сказала Шейки. — Так же, как и мне. Я имею то, что хотела. Но разве его это оправдывает — то, что я замужем? Ты не думаешь, что у него есть другая?
— Нет, я так не думаю. Я думаю, ему просто на месте не сидится.
Шейки промолчала.
— Да и кому сидится? Вот и Джулия тоже… — продолжала Талли.
— И ты, — закончила за нее Шейки. —
— О да! Но ты что-то не кажешься мне слишком счастливой.
— Я тоже хотела бы оказаться где-то в другом месте, — сказала Шейки.
— Почему бы и нет, Шейки? Почему? — размышляла Талли.
Они сидели в холодной машине.
— Послушай, — сказала Талли. — Забудь его. По-моему, эти два слова я последнее время произношу чаще других.
— За исключением «Черт возьми», — улыбнулась Шейки.
— Да, за этим исключением. — Талли улыбнулась в ответ. — Забудь его. Строй свою жизнь. Рожай детей. Займись чем-нибудь. А его забудь!
— Да уж, выбор не богат. Он не слишком-то жаждал меня обнять — я теперь для него солидная замужняя дама.
И Шейки заплакала.
— Прости меня, Талли. Но лучше уж я выплачусь перед тобой, чем перед ним. Правда?
Талли потрясенно молчала. Она гладила ее волосы и прошептала:
— Роди ребенка. Даже двух. Забудь его.
Они вылезли из машины, и Шейки обернулась к Талли.
— Он не слишком-то тебе нравится, да? На самом деле он хороший, он удивительный человек. Твоя лучшая подруга считала его отличным парнем, и я думаю так же. Но тебе он несимпатичен. Ты ведь хочешь, чтобы он исчез и никогда больше не появлялся, не так ли?
— Да, это так, — мягко произнесла Талли. — Ты выглядела гораздо счастливей, когда его здесь не было.
— Я всегда была счастливым человеком. Боюсь, он сильно поубавил мне жизнерадостности. Я страдала из-за него так сильно, как только женщина может страдать из-за мужчины.
— Это не ново, — отозвалась Талли, покусывая губу. — Но время лечит.
Новый, 1983 год Талли и Робин встречали дома. Весь день Талли была слегка раздражена, что они остались дома, а не поехали на ферму к Брюсу, как планировали вначале. Но около десяти вечера случилось знаменательное событие — Бумеранг сделал первый шаг. Неуверенно, пошатываясь, но в восторге от собственной смелости, Бум сделал четыре шага от отца к матери. Он пищал от восторга, родители радостно смеялись. Первый Новый год сына решено было встречать всем вместе, но Бумеранг не выдержал и заснул на кушетке. Робин принес пиво и креветки, а Талли открыла бутылку «Асти Спуманте». Они чокнулись за Новый год, спели традиционную песенку и, поздравив друг друга, несколько раз поцеловались. Креветки остались несъеденными, шампанское недопитым, но в ту ночь, в первый раз со дня рождения Бумеранга, Робин и Талли занялись любовью.
В первый день января, за пару недель до начала весеннего семестра Талли одна пошла в церковь Святого Марка. Она пришла раньше чем обычно, месса еще не кончилась.
— Талли, — окликнула ее Анджела Мартинес после службы. — А где же твои, почему ты одна? У тебя такая замечательная семья.
— Бумеранг простыл, и Робин остался с ним, — ответила Талли.
— Молодец. Он очень приятный мужчина. Так значит, ты даже можешь отлучаться. Когда мои дети были маленькими, муж меня не отпускал.