Таллинские палачи - 2
Шрифт:
— Они что, члены «Общества добровольных мишеней»? — подивился Греховодников.
— Они такие же, как наши! — горько усмехнулся Агафонов. — Только у них нет Грозного, чтобы всему миру это показать.
— Теперь есть мы! — заявил Греховодников, пристроил к плечу свой АКС и прицелился.
Агафонов намеревался последовать его примеру, но в последний момент вдруг почувствовал неладное, заорал: «Ложись!» и, сбивая собой лейтенанта с ног, повалился на пол. В следующий миг на комнату обрушилась настоящая лавина пулеметного и автоматного огня. Стены и все, что было на них — все это стало превращаться
— Спасибо, Агафонов! — моргая и вжимая голову в плечи, крикнул Греховодников и одним махом переместился под окно.
— Недооценили мы их, лейтенант! — со странным воодушевлением усмехнулся прапорщик и, прикрывая голову рукой, отполз в дальний угол, но потом подтянулся к дверному проему и попытался заглянуть в гостиную. — Ты жив, Аликбеков?
— Жив, товарищ прапорщик! — довольно бодро ответил тот. — Что делать будем?
А что было делать при таком плотном огне, прерывающемся, максимум, на пять секунд?
— Кинь мне рацию, — велел Агафонов сержанту и, получив ее, отполз обратно в угол. — «Седьмой», «восьмой»…
— Слышим тебя, — тут же отозвался «седьмой». — Проблемы?
— Хуже — заткнули нас напрочь!
— Не горюй, — успокоил Куренной. — Мы все видим; похоже, они знают только о вашем местонахождении. Так что пусть подойдут поближе — и такого у меня получат!..
Агафонов отложил рацию и глянул на Греховодникова. Облизывая пересохшие губы, тот вздрагивал от каждой падающей на него крупинки, но явно был готов в любой момент задействовать стоящий между ног автомат.
— Если они действительно засекли пока только нас, то пострадают жестоко! — крикнул он.
— Да, — согласился Агафонов и добавил: — Только потом наверняка будут атаки вторая и третья.
— Ну уж нет! — живо возразил лейтенант. — Бьюсь об заклад, что полковник вот-вот даст команду отходить.
На сей раз прапорщик предпочел промолчать.
Солдаты, трясшиеся поначалу от ужаса, заметно приободрились, когда стрелки в зданиях накрыли квартиру в белом доме плотным огнем. Некоторые почувствовали себя даже очень уверенно. Когда же чуть ли не со всех сторон застрочили автоматы и захлопали винтовки, те, кого не убило в первый момент, не в силах принять хоть какое-то решение, потрясенно застыли на месте. Потом одни заметались, другие попадали наземь и на асфальт; кто-то — спасая свою жизнь, а кто-то — с ней расставаясь. Самые стойкие и сообразительные начали затем отстреливаться, показав, наконец, что они — армия или, во всяком случае, какое-то ее подобие. Однако ни одна из выпущенных ими пуль не попадала даже в весьма вольно трактуемый район противника.
Капитан Вельди, наблюдавший за происходящим из Клуба моряков, чуть не расплакался — настолько жалким было зрелище. Ему казалось, что возглавлявшие солдат на улицах младшие офицеры предали его лично… Сквозь застилавшие мозг волны тошноты, мелькнула страшная мысль, что, придя четыре года назад в Кайтселийт, он предал сам себя…
— Неужели вы не видите ни одной позиции противника? — крикнул Вельди в рацию стрелкам в зданиях.
— Только двое могут достать их со своих точек. Остальным нужно менять место.
— Так
Солдат не ответил положенное в таком случае: «Есть!». Его уложила пуля из «драгуновки» Григорянца. Но остальные стали менять позиции, и занятая группой Агафонова квартира оказалась под прицелом лишь одного автоматчика.
— Аликбеков, сними эту заразу! — велел Греховодников. Сержант ввязался в короткую дуэль, и автоматчик вскоре затих.
— Постреляем, лейтенант? — спросил Агафонов вставая.
— Еще как постреляем! — заверил Греховодников, одним махом поднялся на ноги и с автоматом у плеча высунулся в окно.
Это было похоже на бойню, когда с вертолета отстреливают целые стаи волков. С той лишь разницей, что серые хищники до последнего вздоха пытаются спастись бегством, а почти не обученные воинскому мастерству безусые пацаны, никогда не имевшие нужды развивать инстинкт самосохранения, просто ползали по земле и умирали — один за другим, чаще всего даже не понимая, откуда пришла смерть.
Экономя патроны, прапорщик и лейтенант стреляли короткими очередями, но все равно вскоре были вынуждены сменить опустевшие магазины. Оставив лейтенанта, Агафонов перешел в гостиную и, ведя перекрестный огонь со вновь задействовавшими подчиненными Куренного, уложил еще двух-трех солдат. Остальные, чаще раненные, все же сумели отойти к Туукри.
Словно по общей команде, обе стороны одновременно прекратили огонь. Греховодников глянул на струящийся из дула автомата пороховой дымок и осмотрел доступные глазу окрестности — повсюду лежали трупы, стонали и едва шевелились тяжело раненные.
— Ну что, — прохрипел лейтенант, — узнали врага с востока?
Агафонов скользнул взглядом по источающей стоны улице и увидел в высокой траве между двумя домами какое-то движение. Тощий, рыжий солдат в насквозь пропитанной кровью униформе, пуская густую кровавую слюну, с помощью автомата пытался привстать хотя бы на колени, но сил ему не хватало; он оседал, после чего снова и снова пытался осуществить задуманное.
«На самом деле вряд ли он способен о чем-то думать, — с легкой тоской подумал Агафонов. — Так и будет ерзать, пока не испустит дух».
— Добей его, — тихо сказал он стоящему рядом Аликбекову.
Он отошел в центр комнаты, положил автомат на стол. За спиной сухо треснул выстрел «драгуновки» Аликбекова. Тут же где-то рядом хлопнули два пистолетных выстрела, и, обернувшись, Агафонов с изумлением увидел, как сержант, схватившись за бьющую кровью простреленную шею, выронил винтовку на улицу и осел на пол.
— Гадюка! — заорал кому-то Греховодников. — Да я тебя!..
Он подлетел к окну, вскинул на плечо гранатомет, направил его на чердак «хрущевки», из которой стрелял Трост, и выпустил туда снаряд. Грохнул гулкий взрыв, в небо взвился столб клубящегося пламени, и четверть крыши разнесло на мелкие кусочки.
— Что у вас там творится, «шестой»? — захрипела рация. — Какого хрена лупите по дому из гранатомета?
Агафонов Куренного не слышал. Он взял со стола «ТТ», подошел к бьющемуся в конвульсиях Аликбекову, несколько долгих секунд смотрел на обильно льющуюся сквозь пальцы парня алую кровь, на его закатившиеся глаза, посиневшие, искаженные болью губы, потом горько всхлипнул и добил его.