Там, где была тишина
Шрифт:
— Нужно сначала сделать работу. Зовите вашего прораба.
— Вин хворый, — прижимает к груди руки Борисенко. — Його така трясця трясе, що не дай бог!
— Ну, пусть он назначит кого-либо, — хмуро откликается смуглый. — Нам все равно. Мы к вечеру должны возвратиться в банк.
— Та перекусить трохы, — убеждает кладовщик. — 3 дороги ж!
Наконец, появляется Макаров. Он сдержанно здоровается с приезжими.
— Антонов, — представляется высокий товарищ.
— Георгидзе, — подает руку второй. — Вот наши документы.
— Не
— Мы приехали посмотреть заготовленный вами камень, — объясняет Георгидзе. — Будьте добры, покажите его нам.
На лице Борисенко выражение полной растерянности.
— Хорошо, — небрежно бросает Макаров. — Товарищ Борисенко, распорядитесь насчет машины. Мы едем в горы…
Накинув на плечи пальто, Макаров садится в кабинку и любезно приглашает ревизоров в кузов. Те быстро вскакивают. На них легкие ситцевые рубахи.
— А ну, Петя, с ветерком, — тихо бросает Макаров шоферу, когда машина выезжает на ровный, словно отполированный такир.
У старой, разбитой, видавшей виды и десятки капремонтов эмушки словно вырастают крылья. С шипеньем мчится она по такиру напрямик к темнеющим вдали горам. Холодный ветер врывается в кабину. Макаров торопливо подымает заделанное фанеркой окошко и оглядывается назад.
Сквозь стекло он видит, как поеживаются Антонов и Георгидзе. «Камешков им захотелось, — думает Макаров. — Я покажу вам такие камешки, что вы ахнете. За них весь банк отдать не жалко».
Проходит минут сорок. Машина мчится по предгорьям, подымаясь все выше и выше.
Под колесами шумит серая галька. Дорога вьется среди невысоких гор, плоско встающих перед глазами и закрывающих горизонт. Она то опускается в неглубокие овраги-саи, прорытые весенними водами, то поднимается из них. Все время не оставляет чувство подъема в горы, сам подъем и не очень крут.
Словно при высокой волне в открытом море — вверх, вниз, вверх, вниз. Поворот, и перед глазами мелькнет серая, не покрытая растительностью стена — и снова спуск в овраг. И снова подъем, и новый поворот, и серые нагромождения камней. Хочется вырваться на простор, а его все нет. Не на чем отдохнуть глазу, растительности почти нет, только редкие кустики полыни и солянки, как бы специально высаженные вдоль дороги.
И вдруг — чудо! Горы расступились, как бы в волшебной сказке, и открылась ровная, широкая долина, напоминающая длинное овальное корыто. По краям этого корыта возвышаются крутые горы. Они уходят высоко, в белесовато-синее небо, поражая взор своим первобытно диким видом. Склоны гор изрезаны уступами и промоинами, окрашены в красные и зеленые цвета. Пейзаж чем-то напоминает фантастические ландшафты Марса — самой загадочной из планет. Это меловые отложения с медистыми включениями придали горам такой живописный вид. Долина покрыта песком, поросшими небольшими кустиками той же полыни да каперцев, а на
Но любоваться этими видами некому.
Макаров останавливает машину возле штабелей известняка и выскакивает из кабины. Петя сейчас же подымает капот, — ему всегда есть что ремонтировать.
Представители банка, посиневшие и съежившиеся, спрыгнули на землю.
— Вот камень, — величественным жестом обводит штабеля Макаров. — Приступим к замеру.
Здесь дует пронзительный ветер, и даже кажется, что в воздухе кружатся снежинки. Чертовски холодно! Так вот для чего этот злосчастный прораб накинул пальто. Предусмотрительный малый.
А камня сколько наворотил, сукин сын, — его и за неделю не обмеришь.
Так, вероятно, думают сейчас представители банка.
— Что там мерить! — восклицает Антонов. — И так видно. Поедем вниз, акт составлять.
Ему уже, вероятно, мерещится теплая кладовая, куда их приглашал завхоз, бутылка с водкой.
— Жрать чертовски хочется! — откровенно заявляет он. — Ветерком пробрало. Слышали анекдот насчет бутылочки? — И, не дожидаясь ответа, рассказывает: — Идут двое пьяных. Один другого спрашивает: «Ваня, что ты хочешь?» — «Гроб», — отвечает тот. «А какой тебе гроб? Металяный или деревический?» — «Мне все равно, — лишь бы с бутылочкой!»
Антонов смеется. Георгидзе снисходительно улыбается, осматриваясь кругом.
«Этот себе на уме, — наблюдая за ним, думает Макаров. — Пройдет номер или нет?»
— Да, камня порядочно, — замечает он. — Я тоже думаю, что можно ехать обратно.
«Пронесло», — заключает Макаров и дает команду:
— Петро, запрягай.
Макаров доволен. Он даже снимает пальто великодушно отдает его ревизорам. У него все еще чуть-чуть кружится голова и чертовски хочется пить.
«Напьюсь возле Сардобы», — думает он.
Машина на обратном пути остановилась возле резервуара для весенней воды. Он напоминал собой кувшин, врытый в землю.
Петро зачерпнул пахнущей бензином воды. Макаров с жадностью напился.
Георгидзе сошел с машины, внимательно огляделся. Отсюда, с возвышенности, хорошо были видны окрестные горы, далекий хребет Кугитанг-Тау, ущелье, прорезанное Кугитанг-Дарьей, возвышенность ближайшего зимовища Каля-Катан, ровное плато такира, уходящего к станции.
— Дорога пойдет по такиру? — спросил он.
— Что вы, — усмехнулся Макаров. — Вот этими предгорьями.
— Понятно, — неопределенно произнес грузин. — Можно ехать?
Когда Макаров с проверяющими вернулся в поселок, было уже темно. В чисто прибранной конторе ярко горела керосиновая лампа. За столом работал Буженинов.
— Ох, и пробрало, — весело махал руками Антонов. — Октябрь дает себя знать: здесь внизу жарко, а там пробирает.
В дверях показалась усатая физиономия Борисенко. Он вопросительно посмотрел на прораба. Тот чуть заметно кивнул головой.