Там, где дышат скалы
Шрифт:
2. Кто я?
Кто я?
Ну что ж, давайте познакомимся! Меня зовут Сафия Шамилевна, мне 13 лет, и я живу в Сан-Франциско – или, как некоторые называют его, «туманный Альбион». Да, погода здесь бывает суровой, но я люблю этот город с его постоянной моросью и прохладным ветром. Мы живем на Рашен-Хилл. Символично, правда? Всё потому, что мои родители родом с Кавказа. Маму зовут Алина, а папу – Шамиль. Они переехали сюда, когда были ещё молодыми, и именно здесь, в Америке, родилась я.
Я никогда не была в России, а на Кавказе – тем более. Честно говоря, мне это всегда казалось чем-то далёким и незнакомым.
Наш дом стоит на Гайд-Стрит, одной из самых живописных улиц на этом холме. Я выросла на Гайд-стрит, в районе Russian Hill, и эта улица была частью моей жизни столько, сколько я себя помню. Каждое утро я просыпалась от мягкого звука канатной дороги, словно тросы и вагончики шептались между собой, готовясь к новому дню. Это было постоянством в моём мире, где крутые холмы требовали усилий, но всегда награждали потрясающими видами.
Я всегда была одна в семье – единственный ребёнок у мамы и папы. Иногда я завидовала детям, у которых были братья и сёстры, но моя улица стала мне чем-то вроде старшего брата: шумной, дружелюбной, иногда сложной, но всегда рядом. Когда мне нужно было побыть одной, я выходила из нашего дома и начинала подниматься по тротуару, чувствуя, как брусчатка скрипит под ногами.
Мой дом находился ближе к пересечению ул. Франциско. Он был простым, но уютным. Викторианский фасад с белыми рамами на окнах и деревянной дверью, выкрашенной в глубокий синий цвет. Мама любила ставить на крыльце кашпо с цветами, и весной фуксии и герани яркими красками приветствовали прохожих.
Чуть выше по улице стоял голубой дом с белыми окнами. Он всегда казался мне каким-то сказочным, будто из другой эпохи. Балкон был украшен коваными перилами, за которыми красовались горшки с красными геранями. Когда я была маленькой, я мечтала жить в этом доме, представляя, как каждое утро буду выходить на балкон с чашкой чая и смотреть на проезжающие вагончики канатной дороги. Роджерсы, которые там жили, всегда были дружелюбны. Иногда, когда я проходила мимо, миссис Роджерс махала мне рукой из окна, а её муж поправлял цветы на балконе.
Ещё дальше находился дом с зелёными ставнями и жёлтой дверью. Я помню, как однажды зимой миссис Эллиот, его хозяйка, позвала меня к себе. Она жила одна, и мне нравилось, как она всегда искренне радовалась моим визитам. Мы сидели на её кухне, ели лимонное печенье и смотрели на её сад через заднее окно. Там росли высокие эвкалипты, и их аромат пропитывал весь дом. Я помню, как она рассказывала мне про свою молодость, когда Сан-Франциско был совсем другим, но канатная дорога уже тогда была сердцем города.
Прогулка по Гайд-стрит всегда была для меня чем-то особенным. На её вершине, недалеко от пересечения с Ломбард-стрит, открывался вид на залив. Я любила останавливаться там, особенно на закате,
Гайд-стрит не была идеальной. Тротуары иногда потрескались от времени, да и холмы могли утомлять. Но она была живой. Я видела, как на её склонах взрослели поколения. Здесь смеялись дети, спешили прохожие, а туристы старались поймать каждый момент на камеру. Но для меня эта улица была больше, чем просто местом, где я жила. Она была моим домом.
Я шла дальше по улице, наслаждаясь лёгким ветром с залива. Здание аптеки на углу всё ещё стояло там, где оно было всегда. Надпись на вывеске слегка выцвела, но это место оставалось таким же, как и в моём детстве. Напротив аптеки, в маленькой кофейне, пахло корицей и свежими булочками. Я иногда заходила туда с мамой, и мы сидели за угловым столиком, глядя на проезжающие вагончики.
Я остановилась на мгновение у одного из участков, где тротуар был окружён деревьями. Ветви эвкалиптов тянулись к небу, а их аромат пробуждал во мне воспоминания. Это место было моим убежищем. Здесь я находила покой, когда всё остальное в мире казалось таким шумным и беспокойным.
Гайд-стрит и сейчас остаётся для меня чем-то вроде зеркала. Она сложная, шумная, местами уставшая, но всегда красивая. Она напоминала мне о том, кто я, откуда я и куда я иду.
Я всегда думала, что, возможно, именно эти ярусы и пробудили во мне любовь к высоте. Или, может быть, дело в том, что горы у меня в крови?
Учусь я в частной школе недалеко от дома. В этом году я перешла в старшую школу, SeniorSchools, и, честно говоря, учиться стало труднее. Но мне помогают дополнительные занятия, да и поддержка родителей всегда рядом.
Мама и папа – ювелиры. У них небольшой, но уютный магазинчик, где они творят настоящие чудеса. Их украшения напоминают им родину. Они похожи на старинные кавказские изделия, их узоры словно рисуют очертания гор, силуэты джигитов на конях и орлов в полёте. Время от времени я наблюдаю за родителями в мастерской – как изящные кусочки металла превращаются в изысканные украшения. Наверное, я унаследовала от них стремление к идеалу. Но если они стремятся создать красоту, то я хочу покорить высоту. Даже в моей комнате все про свободу и высоту. Моя комната – это не просто место для сна, это мой собственный мир, наполненный мелочами, которые хранят воспоминания и эмоции. Каждый уголок, каждый предмет здесь несет свой смысл, словно каждое воспоминание вплетается в узор моей жизни.
На стене – мой скалодром. Он символизирует мою страсть к высоте, к преодолению себя. Я вспоминаю, как каждый новый зацеп открывал передо мной новые горизонты и преодолевал страх. Поднимаясь по этим ярким камням, я не просто покоряла стены, а училась побеждать себя. Скалодром – это мое пространство силы, напоминание о том, что даже в самые сложные моменты я могу найти в себе мужество подняться.
Кровать с нежным розовым покрывалом – как уютное гнездышко, куда я возвращаюсь после долгого дня. Я люблю прятаться здесь с книгой, наслаждаясь теплом и спокойствием. Цветочные узоры на постельном белье напоминают мне о мамином саде, о тех нежных розах и пионах, которые она так бережно выращивала, вкладывая в них всю свою любовь. Этот аромат цветов словно возвращает меня к ней, даже если мы далеко друг от друга.