Там, где горит свет

Шевченко Ирина

– Другого раза не будет, - пообещал Тьен. Ему неприятна была эта тема: огненный говорил так, словно он намеренно обидел девчонку, тогда как парень до недавнего даже не подозревал, что причастен к той ее болезни. – Скажи, ты знаешь, что со мной случилось после пожара? Где я был столько времени?

– Ты не был.

– Я… - Тьен сглотнул подступивший к горлу ком и с трудом выдавил из себя страшное слово: - Умер?

– Нет. Ты остановился.

– Остановился?

– Да. Не умер. Остановился. Как… - огненный завертел головой, а потом указал на

стену: - Как часы. Часы мертвы, когда в них заканчивается завод?

– Я помню… Мне кажется, что я помню пожар. Помню, как в наш дом пришли крылатые тени… Кто они?

– Слуги.

– Чьи?

– Того, кто их призвал.

– Я выпал из окна, - закончил юноша.

– Ты пытался лететь. Но воздух отказался от тебя.

– Почему?

– Наверное, потому, что твоя мать однажды отказалась от него. Мы бываем, нет, не злопамятны, немного обидчивы. Но с тобой я всегда неплохо ладил. Потому и забрал тебя.

– Ты? - поразился Тьен.
– Там был ты?

 - Ох, дитя, - пламенный лик на мгновение исказился, и вместо своего отражение юноша увидел древнего старца, смеющуюся девушку, ребенка – словно тысяча лиц промелькнула перед ним. – Я – Огонь, и я един во всех своих воплощениях. Иначе как бы я мог ответить на твои вопросы?

Тьену некогда было осмысливать услышанное, хотелось узнать как можно больше, и его собеседник это понял.

– Я забрал тебя, - продолжил он прерванный разговор, - а после вернул обратно.

– Через шестьдесят лет?! – рискуя разбудить спящих в соседней комнате детей, выкрикнул с горечью юноша. – Когда все, кого я мог знать, или умерли или состарились?

– Вернуть жизнь нелегко, - спокойно ответил Огонь. – Проще создать новую. Шестьдесят лет – пять раз по двенадцать. Всего лишь пять, я и так торопился. Двенадцать лет – полный цикл, за который управляющие миром светила, делают оборот и снова занимают то место, где они находились в момент изменения. Три цикла ушло на то, чтобы собрать твою душу. Воля, разум и чувства – по двенадцать лет на каждую составляющую. Один цикл – чтобы восстановить твое тело. И последний цикл – на то, чтобы соединить их вместе. Я торопился, но я сделал все, как нужно и вернул тебя в то же место, тем же ребенком, которым ты был до того, как решил полетать.

– Нет, не тем же. Ты забрал мою память.

– Я забрал твою боль.

– Память, - повторил упрямо Тьен. – Ты забрал у меня мать, отца, друзей… Даже пони.

Он чуть ли не плакал, понимая, какую чушь несет, а огненный улыбался:

– Давай я верну тебе пони, и оставим этот разговор? – предложил он миролюбиво.

– Нет. Верни мне все.

– Тебе это не поможет. – Огонь посерьезнел и потемнел. – Не возвратит тех, кого уже нет.

– Ты знаешь, кто их убил?

– Ты видел, - ответил огненный коротко.

– Тени… Слуги… Чьи слуги, кто их послал?

– Я не тот, кто может ответить на этот вопрос. – Сказал так, что Тьен сразу понял, спрашивать дальше бесполезно: знает, но не скажет.

– Тогда верни мои воспоминания, - юноша был непоколебим в своей настойчивости.

–

Хорошо, - сдался огненный. – Но не вини меня потом.

Он встал ровно напротив, сделавшись теперь абсолютным его отражением, повторяя каждый, даже случайный жест, а потом начал медленно приближаться – не шел, а словно скользил навстречу. Сердце забилось в панике, но Тьен уже не мог уклониться, и через мгновение он и Огонь слились в единое целое…

Нечеловеческий крик разнесся по дому, сметая сон.

Софи вскочила и села на матрасе. В кроватке заплакал Люк, и она тут же бросилась к нему, успокоила, уложила снова. Но воцарившаяся тишина не смогла обмануть тревогу. Дождавшись, пока братишка успокоенно засопит и выпустит во сне ее руку, девочка вышла в коридор.

Из щели под дверью соседней спальни пробивался свет.

– Тьен?
– Она тихонько постучала. – У тебя все в порядке?

Ответа не последовало, и Софи вошла в комнату.

Постоялец лежал на полу, свернувшись калачиком и тихо, почти беззвучно плакал.

– Тьен. – Она опустилась на колени рядом с ним. – Что случилось? Снова кошмары?

Он не сразу услышал, а услыхав, не понял. Размазал по щекам слезы и посмотрел на нее, словно видел впервые. Затем вдруг схватил за руку, сжав так крепко, что Софи тихонько вскрикнула.

– Его зовут Шарль, - прошептал он. – Шарль. И в клетке у него жил щегол…

Он весь горел и, наверное, бредил. Как знала, что не нужно ему никуда ходить, пока не поправится полностью.

– Вставай, - она потянула его с пола. – Поднимайся, пожалуйста. Тебе надо в кровать. Я заварю липы, и разотру тебя уксусом.

Если к утру не станет лучше, придется бежать за доктором. Софи не думала о том, как станет объяснять присутствие в своем доме постороннего парня – не до того, лишь бы только выздоровел.

– Не надо липы, - попросил он, когда ей кое-как удалось довести его до постели и укутать одеялом. – И уксуса не надо.

– Надо.

– Нет, просто побудь со мной. Просто. Я ничего не возьму, ни капельки, обещаю. Только не уходи.

Тьен заговаривался, и от этого делалось еще тревожнее. Нет, все же нужно будет позвать доктора.

Но это утром. А пока Софи, как он и просил, сидела рядом, позволив парню крепко держать себя за руку – иначе он не спал. Несколько раз она пыталась отобрать у него ладонь, и тогда Тьен вскакивал, испуганно оглядывался и снова хватал ее ладонь и прижимал к горящей щеке.

А ведь ей и самой хотелось спать, и утром, после того, как сбегает за доктором, еще в лавку идти. Когда усталость стала сильнее сомнений, девочка осторожно, поверх одеяла, прилегла рядом с захворавшим квартирантом. Подумалось было, что так можно и самой от него заразиться, но глаза уже закрылись. Она не чувствовала, как Тьен, не просыпаясь, обнял ее и притянул к себе. И не видела, как из открытой почему-то лампы выскочил маленький огонек, спрыгнул со стола на пол и вырос в высокого мужчину в длинном плаще, как на старинных картинах.