Там, где кончается река
Шрифт:
Конечно, я давно не был в этих краях — возможно, что-нибудь изменилось.
Деревья, нависающие над Сент-Мэрис, образовали густой полог, река в некоторых местах расширилась, образуя уютные заводи.
Я пришвартовал каноэ под старыми веревочными качелями и обернулся к жене:
— Сиди здесь. Я скоро вернусь.
Эбби засмеялась.
— Я всегда носила четвертый размер, но сейчас, наверное, сумею втиснуться и во второй. И подбери что-нибудь под цвет моих глаз.
— Не слишком-то воодушевляйся.
— И главное, думай, как они. Смешайся с толпой.
— Очень
Я прошел пару сотен ярдов через лес и увидел домики. Я чуял запах еды и слышал звуки новостей по телевизору, но снаружи никого не было и на веревках не висело одежды. Но ведь этим людям нужно иногда одеваться. В магазин-то они ходят.
На противоположной стороне большой поляны размером с четыре футбольных поля виднелся открытый бассейн. Вокруг околачивалось человек десять. Неподалеку я разглядел слова «Прачечная» и «Оздоровительный центр».
Отлично.
Я вышел из зарослей и тут же вспомнил слова Эбби. Главное, не привлекать к себе внимания. Я развернулся, спрятался за деревом, разделся догола, надел солнцезащитные очки и неторопливо зашагал через лужайку, как будто так и должно быть. Потом вспомнил, что мне придется унести с собой добычу. Я вернулся, забрал рубашку и перебросил ее через плечо, точно полотенце.
Мне еще никогда не было так неловко. Я пробовал насвистывать, но губы не повиновались. Я дошел до середины лужайки, когда из домика неподалеку от меня вышла пожилая женщина, тоже полностью голая. Она помахала мне, повернулась задом — эта картина будет преследовать меня до могилы — и принялась поливать цветы на веранде, не обращая на чужака внимания.
Что за странные люди.
Потом я вспомнил, что сам иду по лужайке голый как Адам. Наверное, я выглядел не менее странно.
Я подошел к бассейну и постарался не встречаться взглядом ни с кем из тех, кто сидел вокруг или купался. Там были трое детей, парочка подростков и четверо взрослых. Судя по всему, две семьи. Чувствуя себя еще более неуютно, миновал бассейн, зашел в оздоровительный центр и немедленно увидел группу женщин, которые занимались йогой.
О Господи!
Ни на кого в отдельности не глядя, я спустился по коридору и нырнул в прачечную. Мне удалось не привлечь к себе внимания, и это уже неплохо. Все женщины изображали нечто среднее между позой собаки и позой восходящей луны. В прачечной работало двенадцать машин и сушилок. Видимо, дамы оставили белье и отправились заниматься йогой. Прекрасно.
Я оглянулся и начал тихонько рыться в сушилках. Я нашел купальник, полотенце и шорты, которые вроде как могли бы подойти Эбби. Еще прихватил носки и кусок мыла с раковины, закатал свою добычу в полотенце, повесил его на шею и зашагал обратно мимо любительниц йоги, стараясь думать о налогах, числе «пи» и кубике Рубика.
Я обогнул бассейн и помахал мужчине, который читал книжку на противоположной стороне.
Его соседка оторвалась от книги и спросила:
— Вы новенький?
— Да. — Я указал на один из дальних домиков. — Мы только что приехали. Примерно раз в год выбираемся.
Она
— Тогда приходите вечером в гости. Мы живем в четырнадцатом номере. Джордж собирается жарить мясо. Мы пригласили всех соседей.
— Конечно. Э-э… когда?
— Часов в шесть. Вы придете с женой?
Ей было любопытно.
— Да. Спасибо.
Джордж помахал, а женщина с улыбкой взялась за книгу.
Я пересек лужайку и обменялся приветствиями еще с двумя мужчинами и одной женщиной. «Какой-то бесстыдный эксгибиционизм. Людям не пристало разгуливать нагишом. Это неприятно».
Я скрылся в зарослях и обнаружил, что Эбби, в одной футболке, корчится от смеха. По ее лицу текли слезы. Она смеялась как никогда в жизни.
Я проткнул ей одежду.
— Это не смешно.
Она не могла говорить от хохота. Я забрал шорты, взял ее под руку, и мы, сверкая задницами, удалились в лес. Эбби обернулась и шлепнула меня по ягодицам:
— А у тебя классная попка.
— Это не самое лучшее из того, что у меня есть.
Мы дошли до места, где висели веревочные качели. Можно было оттолкнуться от берега, пролететь над пляжем и плюхнуться в воду — судя по темному цвету, здесь глубоко. Эбби раскатала сверток и обнаружила мыло. Она лукаво взглянула на меня.
— Однажды в Риме… — Она стянула футболку, сняла платок и пошла по снежно-белому песку.
Что бы ни случилось, Эбби по-прежнему меня влекла. Она оставалась самой прекрасной женщиной на свете.
Вода доходила до колен и была бронзового цвета. Солнце скрылось за темными облаками, и начался дождь — крупные капли защелкали по воде и листьям. Дождь был холодный, а река — теплая, поэтому мы погрузились до плеч. Удивительный миг. Моргни — и ты его пропустишь. С ушей и носа Эбби стекали дождинки, над водой миниатюрными завитками поднимался пар и беззвучно рассеивался среди деревьев. Если небо способно дарить красоту, сейчас оно изливало ее на мою жену.
Я открыл бутылку «сногсшибаловки» и поудобнее устроил Эбби на себе. Мы лежали в воде и пили вино, наблюдая за тем, как клубится пар. Дождь утих, и Эбби попросила:
— Вымой меня.
Я так и сделал. Когда сквозь облака пробилось солнце, я расстелил на пляже брезент, залез в спальник вместе с Эбби, и мы проспали несколько часов. Они стоили недели.
Когда мы проснулись, я принялся сворачивать спальник, и жена снова шлепнула меня по заднице.
— Три пункта долой. Осталось семь.
Эбби права. Мы только что вычеркнули из списка номера три, четыре и десять. Эбби заставляла, меня забыть о том, в каком аду мы живем. И этот день не исключение. Я погрузил вещи в каноэ, уложил жену на дно и опустил весло в воду. Лишь тогда я обнаружил, что пропал пистолет.
Глава 15
В 17.05 возле моей двери остановилась «БМВ» с затемненными стеклами. Эбби помахала мне из окна. Я запер студию и погрузил в багажник мольберт, холст в рамке и две коробки с красками. Впереди сидела какая-то женщина, поэтому я забрался назад.