Там, где кружат аспиды
Шрифт:
Испугалась Лёля, когда о батюшке своём услышала. Строг бывал Сварог, прикрикнуть мог, посохом в пол ударить, за неповиновение наказывал без пощады. Может, оно и верно, царством богов управлять — не на завалинке сидеть, светом звёзд наслаждаясь, Лёле и самой от батюшки доставался выговор, когда обязанности Берегини выполняла плохо. И так жалко ей Нянюшку стало, что она мягко отстранила старушку и подбежала к раскрытой двери. Вдруг кто-то из подруг искать её пошёл да разговор подслушал? Чувствовала она, что не для чужих ушей слова Нянюшки сказаны были. Да и то, высказала их несчастная только потому, что молчать больше
— Нянюшка, успокойся! Ничего тебе батюшка не сделает, коли не узнает ни о чём. А я не расскажу, ни в жизнь тебя не выдам, родненькая, ты же мне веришь? — Лёля присела перед няней и обхватила тёплые мягкие ладони, до сих пор сжимающие окровавленный платочек.
— Как себе верю, девочка моя добрая! — Нянюшку портили блестящие дорожки слезинок, затерявшиеся среди глубоких морщин, но взгляд её лучился нежностью. — Выросла, а таким же ребёнком светлым осталась, красавица. — Няня провела тыльной стороной ладони по Лёлиной щеке. — Видели бы тебя Похвист и Догода, узнали бы в тебе подругу детства своего? Али растерялись бы перед красой такой? Ох, знать бы, где сейчас мальчики мои! Тоже, наверное, пригожи, как день солнечный и ночь лунная. Стрибожьи внуки…
— Скажи, о каких мальчиках ты вспоминаешь всё время, нянюшка? Не знакомы мне имена их — Похвист и Догода. Хотя про Стрибога — ветров повелителя — слышала.
— Не только слышала. Ты, поди, на коленях его выросла, столько волос из бороды седой ему выдернула — не счесть. А он смеялся лишь, баловницей тебя называл. Стрибог — друг закадычный, товарищ надёжный батюшки твоего. Не разлей вода они были, хоть один над Правью царствовал, а второй Явью заправлял. Знаешь ведь, что не только в Прави боги живут, многие ведь и в Яви обитают?
— Конечно, знаю. И боги, и духи, и нечисть всякая… Мне девочки чего только о Яви не говаривали… Да и братец мой Перун в Яви чаще, чем в Прави, бывает, — тихо ответила Лёля, заворожённая рассказом. Не верилось ей, что когда-то жизнь в её привычном мире была совсем другой. Неужто у батюшки её сурового приятель близкий был? И не абы кто, а сам Стрибог! И у неё друзья водились — парочка братьев-сорванцов, сердцем нянюшки завладевших. Да только куда все они делись? Не помнила Лёля, чтобы хоть кто-то из рода Стрибожьего в Прави появлялся. Что за напасть на Нянюшку нашла? Зачем ей выдумывать ложь такую складную?
— Бывает твой братец в Яви, бывает, — закивала Нянюшка. — Важное дело Перуна в Яви держит. После того как рассорился батюшка Сварог с другом своим Стрибогом, Навьская нечисть так и норовит до Прави добраться. Они, может, и добрались бы уже, не впервой, только сначала им через Явь прорваться надобно. Вот брат твой в Яви службу несёт, бережёт от вторжения Навьского. Пала однажды Явь, так Перун врагов, с подземного царства пришедших, победил, запер лиходея главного, змея тёмного и завистливого, под плитой каменной. Не помнишь ты того, но тогда и тебя с сестрицами Перун из плена спас…
— Не было такого, Нянюшка, Род с тобой! — не сдержала Лёля возмущённый вскрик. — И раньше история твоя сказкой звучала, а сейчас и вовсе на небылицу похожа!
—
— Да что ты такое говоришь? — Лёля отпрянула, не веря собственному слуху. — Я даже врат, ведущих в Явь, найти не смогла, куда уж мне до Нави добраться! Да и что мне там делать среди мертвяков? А уж о битвах я слыхом не слыхивала! Нянюшка, за что ты вздумала со мной шутки шутить? — Она обиженно засопела, поражённая предательством близкого человека. Никогда ещё Нянюшка так обижать её не смела, напраслину наговаривать. — Неужели поквитаться хочешь за то, что в комнату твою без спроса вошла?! Наказать меня, неразумную? Так я уйду сейчас и не вернусь боле! Только не говори слов таких страшных, Нянюшка, не обманывай меня, мысли мои не путай!
— Успокойся, Лёленька, нет мне резона тебя обманывать. — Няня успела ухватить уже поднявшуюся Лёлю за подол и остановить. — Ребёнком ты тогда была, отроковицей юной. После ссоры батюшки твоего и Стрибога пала защита, двумя сильнейшими богами созданная. И пока каждый из них пытался сам свои владения оборонять, похитил тебя прямиком из сада нашего Скипер-Змей — злодей лютый, у подножия Древа мироздания обитающий, из тьмы меж его корней сотканный. Тьмой проник он в Правь, тьмой захватил тебя, Живу и Морену да к себе в Навь увлёк.
Лёля боролась с удушьем и даже не пыталась вырвать юбку из слабой няниной хватки. Пусть слишком сказочно звучала история из уст Нянюшки, но что-то в глубине души подсказывало Лёле, что нет ни слова лжи во внезапном нянюшкином упорстве, в фантазии этой странной. Может, память её и подводит, но чувства, ощущения… Было в её жизни что-то тёмное, холодное, то, отчего Кощея тогда так испугалась, было…
— Матушка ваша места себе от горя не находила, Сварог-батюшка клич бросил среди богов молодых, на войну с исчадиями тьмы их призывая… Кто-то на зов пришёл, кто-то на сторону Стрибога стал и помогать отказался. Перун войско возглавил да в бой пошёл… Про битву ту я тебе уже рассказывала. Только вот как спасли вас, многое уже было не вернуть, не поправить…
— Нянюшка…
— Оборотил вас Скипер-Змей в слуг своих. Как — не ведомо, да много ли надо девицам молодым, чтобы словами змеиными соблазниться? А он и рад был — тремя богинями сильными завладел, а не Марами какими-нибудь. Учиняли вы раздоры в Яви по его указке, глады, моры. Где втроём пройдёте — город как косой косило. Помирали многие — молодые, старые. Но не со зла вы это делали. — В добром голосе Нянюшки звучало сострадание, и Лёля не знала к кому — к ней ли, али невинно убиенным. — Не могли иначе, Скипер-Змей головы вам задурил, отучил хорошее и плохое различать, сказал, что нет вам недозволенного, Сварожьим дочкам… Вот вы всё за игру и приняли.