Там, где лес не растет
Шрифт:
Тут он весьма вовремя вспомнил о клокотавших потоках Змеева Следа, вливавшихся в озеро со стороны суши, и наново похолодел. По густой глинистой грязи его лодочка в самом деле скользила быстро и весело. Что-то будет с нею в кипящем разливе, где бьются одно с другим семьдесят семь безумных течений?.. Да с тройным грузом вместо одного?..
Думать об этом было ещё бесполезней, чем гадать, принесла ли уже Эория обещанную верёвку. Коренга просто погнал лодку вперёд, орудуя веслом почти с той же яростью, что в море, перед лицом насмешников-сегванов. Девка на крыше вдруг сорвалась с места, исчезла за горбом сломанного охлупня – и вернулась, таща обширную кожаную суму.
«Ну нет, – успел озлиться про себя Коренга, – поклажу не повезу…»
Борт
«Помолчала бы лучше. Сам знаю, что без деда не поплывёшь…»
Коренга бросил весло, нарочно для такого случая привязанное прочным шнуром, и они с девчонкой взялись за дело так, словно всю жизнь работали сообща. Коренга знавал иных мужчин, которые на месте этой крикуньи тотчас сами запрыгнули бы в лодку… да кабы ещё не попытались выкинуть вон её хозяина. Непугливая девка перво-наперво подала ему старика. То есть быстро сказано – подала. Высушенное возрастом тело казалось, как говаривали дома у Коренги, из трёх щепочек сложенным, но, когда плоть оставляют силы и разумная воля, даже такие костлявые щепочки почему-то оказываются неподъёмно тяжёлыми! Коренга, сам лёгкий телом и вдобавок вынужденный удерживать лодочку, пару раз чуть не вывалился за борт, но наконец беспомощный старец повис, перекинутый, как через седло, через носовой щит. Коренга стал ждать, чтобы на корму козой вспрыгнула шустрая девка, но какое там!.. Она уже тащила к лодочке кладь, бывшую, кажется, ещё тяжелей старика.
Веннский язык изобиловал шуточными поговорками о женщинах, где мудрые водительницы семей представали недалёкими умом, но зато не в меру хозяйственными. Венны находили эти присловья очень забавными, только сейчас Коренге было не до смеха.
– Дура! – заорал он, силясь перекрыть плеск и грохот воды. – Пусти её в Вирий, она и корову за собой поведёт!
Ему тут же пришлось убедиться в мудрости и правоте другого созвездия веннских пословиц, тех, что потешались над мужчиной, затеявшим спор с женщиной, то есть заведомо не по уму. Коса нашла на камень!.. Девка взвыла, точно разъярённая кошка, и попыталась без помощи Коренги свалить суму в его лодку. Кажется, она готова была остаться на погибель сама, лишь бы спасти нечто несказанно ценное. Коренга сразу замолчал и, надсаживаясь, потянул к себе тяжесть, чрезмерную и для него самого, и для лодочки. Несколько яростных рывков… твёрдые углы врезблись в плетёную солому и застревали, дно то проскальзывало по глине, то прилипало… – и вот наконец походная сума – а верней сказать, здорово сделанный кожаный пестерь – тяжело обвалилась прямо на Коренгу, больно придавив ноги, и только тогда на кормовой щит легко и ловко, действительно как коза, спрыгнула бесстрашная девка.
Коренга кое-как передвинул поклажу, чтобы можно было грести, выпростал весло и с усилием двинул с места перегруженную, глубоко осевшую лодку.
Когда её удалось худо-бедно разогнать, он поднял глаза и увидел, что обманчиво медлительное течение успело без малого вернуть его к оползню, с которого он соскальзывал в озеро. Скоро лодочка поравняется с распадком, откуда уже спускались Эория и Торон. Их фигурки показались Коренге такими маленькими и далёкими. А за ними, в какой-то сотне саженей, падали в котловину те самые потоки, в которые Коренга так боялся угодить. Потоки было отчётливо видно, и увиденное не на шутку пугало, хотя семьдесят семь струй там и не бурлили. Просто на поверхность густой грязи двухаршинным валом изливалась более жидкая. И постепенно растекалась по ней, увлекаемая вращением. Издали вал казался стоячим, потому что поверхность озера как бы вдвигалась под наплывающий слой, но Коренга рассмотрел крутившиеся
Как и то, что берега ему вовремя было не достичь…
Коренга услышал крик Эории и увидел у сегванки в руках натянутый лук. Не только полог и верёвка отягощали её бездонный мешок!.. Плохим отцом и кунсом был бы Сквиреп Чугушегг, если бы отправил дочку в путь без лука и стрел!.. Коренге недосуг было смотреть, куда целилась Эория, глаз схватил только то, что она брала очень сильное превышение, а лук держала горизонтально. Через несколько мгновений впереди и левее лодки в густой бурый кисель воткнулась стрела и, не находя прочной опоры, стала валиться, роняя с неба хвост тонкой верёвки. Коренга подхватил шнур веслом, чтобы не попал под днище, и почти не глядя швырнул его за себя девчонке.
– Тяни!
Не требовалось знания языка, чтобы уразуметь этот приказ… Да, собственно, и самого приказа не требовалось. Когда неодолимая сила несёт тебя к гибели, а кто-то бросает верёвку, без слов ясно, что верёвку надо тянуть!
Девчонка быстро-быстро засновала руками, выбирая сажени шнура. Она сидела на кормовом щите, точно лихая наездница на лошадиной спине: цепко сжав борта распахнутыми коленями и высоко задрав голые пятки. У Коренги точно не получилось бы ни подобной посадки, ни столь стремительной работы. Так способна поспешать лишь привычная вращать веретено, пропускать челнок и мгновенно переворачивать на сковородке блины. Он не оглядывался, по возглас девки скоро сообщил ему, что на смену лёгкому шнуру из-за борта пришла толстая, прочная бечева.
– Вяжи! – продолжая бешено драться веслом, выкрикнул Коренга, и девка опять поняла его без толмача. Мокрый конец бечевы гулко хлестнул по вощёной коже, кормовой поручень охватила петля… Верёвка постепенно натянулась и задрожала в воздухе, сбрасывая грязь и повисшие лохмотья травы.
Сразу стало ясно, что жестоко перегруженную лодку Эории было не удержать даже с помощью Торона. На голом берегу не к чему было привязать коренной конец бечевы, песок не давал надёжного упора ногам, без того вязнувшим в нём по щиколотку… Сегванка и не пыталась совершить невозможное. Девушка и пёс побежали по берегу, упираясь, перехватывая бечеву и всемерно подтягивая лодочку к берегу. Коренга же, знавший, как управляться с водоворотом, продолжал грести по течению, чтобы оно само вынесло его на внешний край котловины… Всё вместе напоминало движение камня в праще, опять-таки хорошо знакомое Коренге.
Больше никаких хитростей для спасения было уже не изобрести, да и некогда. Оставалось только одно – грести так, чтобы гнулось и трещало весло. И Коренга грёб. Он больше не смотрел вперёд, не прикидывал расстояние до гибельного вала. С неба постепенно уходил последний свет дня, по лицу, заливая глаза, едкой пеленой стекал пот пополам с грязью, и недосуг было его утереть, да и глаза-то уже мало что различали, кроме радужных, всё более ярких кругов. Коренга грёб.
И даже когда лодочка наехала днищем на берег и остановилась, он ещё несколько раз чиркнул веслом по песку, прежде чем сообразил, что всё кончилось. Он хотел переставить рычаг, обращая лодку в тележку для езды посуху, но не сумел даже расцепить пальцы, сведённые корчей на хвбтке весла.
– Будет, венн, будет, – достучался до сознания голос Эории.
Сильная воительница сняла его руки с весла, потом взялась за кожаную суму, лежавшую у Коренги на коленях, и крякнула от удивления и натуги. Торон вскинулся передними лапами на борт лодочки и с визгом принялся умывать хозяина от пота и грязи. Девка, спасённая с крыши плавучего дома, пробежала мимо диковинного зверя, словно он был самой обычной дворняжкой, и скорей бросилась к деду. Коренга судорожно дышал, тщетно силясь протолкнуть в лёгкие воздух, страшное напряжение грозило выплеснуться слезами. Он отстранил морду Торона, перегнулся через борт, и желудок, пустой с раннего утра, вывернулся наизнанку.