Там, где любовь

manyana morkus

Нет. Без него всё не так, весь мир словно почернел и перестал радовать её своими красками. Она осталась одна наедине с невыносимой болью, пережить которую вряд ли удастся. Именно такие мысли были в голове у Согдианы в последнее время, и она всё больше закрывалась в себе, всё чаще впадала в уныние и тоску.

Очнувшись от глубоких раздумий в темноте безмолвной комнаты, Согдиана бросила взгляд на наручные часы: половина третьего ночи. Она, так и не зажигая света, не раздеваясь, опустилась на кровать и, склонив голову на подушку, прикрыла глаза. До её сознания донеслись звуки открываемой двери в прихожей. С минуту

кто-то возился в коридоре, затем послышались медленные шаги по направлению к её спальне. Шаги смолкли прямо перед её дверью, после чего раздался слабый стук.

Дима будто чувствовал, что она не спит. В нём тоже бурлили противоречивые чувства, грызущие изнутри. Он тоже потерялся в себе. И теперь был словно на распутье.

– Проходи, – прекрасно зная, что это может быть только он, бросила в сторону двери Согдиана.

Оказавшись в комнате, Дима тихо закрыл за собой дверь и, не включая света, приблизился к кровати.

– Я знал, что ты не можешь уснуть, – наконец, произнёс он после минутного молчания. И, не спрашивая разрешения, сел возле неё. – Тебе не холодно?

– Мне всё равно, – последовал безразличный ответ, и Согдиана устало вздохнула.

– Не нужно так, – мягко сказал он и, тоже приняв горизонтальное положение, повернулся к ней лицом. – Согдиана, жизнь ведь не заканчивается…

– Ты думаешь? – грустно поинтересовалась она и опять замолчала.

– Прости меня, – вздохнув, проговорил Бикбаев. – Наверно, ты и обо мне думаешь плохо. Думаешь, что я встречался с тобой ради каких-то расчётов. Но это не так, правда. Мы с тобой оба не виноваты в том, что любили тех, кто наплевал на наши чувства…

– Я очень хочу забыть всё, – призналась Согдиана. – Но не могу…

– Если бы ты знала, как я хочу, – вторил ей Дима. – Но сейчас мне важнее другое: простишь ли ты меня после всего? Заслуживаю ли я ещё хоть какого-то снисхождения?

– Я не обижаюсь, – выдавила Согдиана еле слышно. – Сама не знаю, почему.

– Знаешь, – он задумчиво уставился в потолок, – должно быть, я не могу отвыкнуть от Насти потому, что после неё так и не знал других женщин. А ведь это могло послужить хорошим лекарством. Наверняка кто-то сможет заставить меня забыть её?

Согдиана молчала. Дима вновь повернулся к ней лицом.

– У тебя то же самое, – проговорил он, подумав. – Ты никого не знала после Пупса. Поэтому сейчас так тяжело…

– Наверно, мне сложно было даже представить кого-то, кроме него, – честно ответила она.

– А ведь мы могли бы быть сильнее, Согдиана, – Бикбаев приподнялся на локте и в темноте заглянул ей в глаза.

– Что ты имеешь в виду?

– Порой так не хватает простого утешения, ласки, – он протянул руку и погладил её по волосам. – Это единственное, что может спасти. А мы с тобой даже не были близки, нисколько, Согдиана, – дыхание его участилось, и, приблизившись, он начал с нежностью её целовать.

Когда её губы раскрылись в ответном поцелуе, он почувствовал себя смелее. Его руки опустились ниже, лаская её колени. Не встречая с её стороны совершенно никакого сопротивления, Дима продолжил целовать её. Сначала губы, потом шею и плечи. Выпрямившись, он сел над ней и начал расстёгивать платье.

Согдиана была в абсолютном отчаянии. Она сходила с ума от постоянных мыслей о Егоре, она не хотела о нём думать. Она не хотела ничего. И

сейчас, чувствуя на себе чужие губы, она еле сдерживалась, чтобы не расплакаться. Но не двигалась и ничего не говорила. Она покорялась. Будь что будет. Она не могла продолжать находиться в подвешенном состоянии. Бездействие и равнодушие к собственной жизни убивало в ней последние эмоции. А она хотела освободиться. Неужели у неё нет права на выбор? Права на попытку что-то изменить? И пусть это окажется ошибкой, она уже столько их совершила! Сейчас её волновало лишь одно: тяжёлый груз, камнем лежавший на сердце. Она должна от него избавиться, должна всё выбросить, вычеркнуть, стереть…

Что касалось Димы, у него в голове наоборот не было практически никаких посторонних размышлений. Он был зациклен только на действиях. Победно справившись с платьем Согдианы, он отбросил его в сторону и принялся раздеваться сам. Глаза привыкли к темноте, и он видел её лицо. Согдиана опустила взгляд, словно стыдясь того, что происходит. Даже при всём желании Дима не смог бы догадаться о направлении её мыслей, но он и не пытался. Он лишь склонился над ней с очередным поцелуем и свободной рукой нащупал застёжку её бюстгальтера.

На миг глаза Согдианы широко раскрылись, и он отчётливо увидел в них две крупные слезы. Это немного сбило его с толку, и он остановился.

– Ты что, плачешь? – пробормотал Дима, коснувшись её лица. – Почему ты плачешь?..

– Не знаю, – еле слышно выдавила Согдиана, но тут же сама смахнула набежавшие слёзы ладонью и в необъяснимом порыве прижала голову Димы к своей груди. – Не останавливайся, пожалуйста. Я так хочу забыть его, прошу, помоги мне…

Эти слова, сказанные с таким непередаваемым отчаянием в голосе, подействовали на него словно горячий душ. Он ещё с большим рвением принялся осыпать её тело поцелуями. Внутри у него всё кипело от мысли, что сейчас они сольются в страстном единении. Слишком долго он ждал, и вот теперь наконец-то утолит свою жажду. А вместе с тем покажет ей, что тоже кое-что может. Что не только от прикосновений какого-то недоноска она может дрожать в экстазе, что он даст ей гораздо больше страсти, он отдаст всё, на что только способен…

Согдиана покорно двигалась вместе с ним, но по лицу катились солёные слёзы. Она глотала их одну за другой и гнала от себя лишние мысли. Она была опустошена. Но продолжала терпеливо ждать, пока Дима насытится её телом. Ждать и делать вид, что тоже участвует в этом бессмысленном акте соития двух отчаявшихся человеческих душ.

*******

Через день наши артисты уже готовились к отъезду на гастроли. На очереди были города Швеции. Как минимум неделю им следовало провести вдали от дома. А что потом – было пока не известно.

Корнелия и Дима укладывали свои вещи в чемоданы и обсуждали предстоящую поездку. Вообще, самолёт вылетал только завтра, в семь часов вечера, но они решили не откладывать сборы в долгий ящик и начали сборы заранее, чтобы не откладывать всё на самый последний момент.

Незадолго до того, как Корнелия переговорила по телефону с продюсером и получила соответствующие указания, Согдиана была оповещена о том, что тоже едет в Швецию. Но не на неделю, а всего на несколько дней. По контракту она должна была лишь дать пару выступлений в столице, а затем возвращаться в Аргентину для дальнейшей работы на студии.