Там, где любовь

Смит Мэри

Сильная личность была не просто молчалива, она обратилась в статую. Слишком близко от нее был Дон О'Брайен. Морин чувствовала запах его одеколона, тепло его кожи. Серо-синие глаза смотрели ей прямо в душу, а она боялась этого больше всего на свете. Потому что в душе ее жил страх.

Страх за будущее. Страх за Джеки. Страх за отсутствие денег. Страх за то, что кто-нибудь вроде Дона увидит ее слабость.

— Морин… расслабься, а?

И он ее поцеловал. Нежно, тихо, осторожно, словно боясь спугнуть наступившую тишину.

Сначала

она окаменела, но очень быстро по всему телу разлился такой жар, такое блаженное тепло, что она действительно расслабилась. Нет, больше того, она растаяла, растворилась, превратилась в легкое облачко, в бурную реку, в темную ночь, в солнечный луч… Кто его знает, как описать словами это состояние?

Факт оставался фактом, Морин Аттертон таяла и млела в объятиях Дона О'Брайена, отвечала на его осторожные, но все более жгучие поцелуи, прижималась к нему всем своим измученным телом и мечтала только об одном: пусть это никогда не кончится.

Кончилось. Дон отпустил ее неожиданно, и Морин была вынуждена ухватиться за спинку стула.

Черти в серо-синих глазах исполнили особенно заковыристое па. Дон почти пропел, глядя на залившуюся румянцем девушку:

— Очень интересно! Весьма интригующие поцелуи, особенно от особы, которая ну совершенно не интересуется романтикой и флиртом.

Морин попыталась взять ситуацию под контроль. Несколько снизил эффект дрожащий голос.

— И о чем это ты думал, О'Брайен? Как ты мог…

— Честно говоря, я вообще ни о чем не думал. Нечто вроде магии. А ты? О чем думала ты, кельтская чаровница? О, я так и думал. Ты тоже ни о чем не думала. Страсть ослепила тебя и заставила совершать необузданные и необдуманные поступки…

— Господи, какая страсть…

— Мори, не надо так пугаться этого слова. Страсть — это не грех. Это дар. Волшебный и бесценный.

— Замолкни! Заткнись! Немедленно!

— Что с тобой, маленькая? Что не так?

— Все не так! А самое главное — это ты! Твое присутствие в этом доме. Я не могу. Я не хочу.

Не смей больше ко мне прикасаться. Не смей меня целовать. Понял?

— Тебе ведь понравилось.

— Это ты так думаешь! Я не хочу иметь с тобой никаких… отношений! У меня нет на это…

— Времени. Знаю. Подзабыл. Ладно. Придется сдерживать свои животные инстинкты. Это будет нелегко, о, как это будет нелегко, ибо очами души своей я вдруг увидел ясно, что меня влекет… нет, влечет к тебе, чернокудрая и жестокосердая дева с ребенком…

— Прими холодный душ. Мне надо работать.

Морин работала на износ несколько следующих дней. Она просто пряталась за собственной занятостью, избегая встреч с Доном под любым предлогом.

Она почти не спускалась в кухню — соответственно, и ела не часто.

Она плотно закрывала дверь к комнату, чтобы не слышать звуков музыки, которую

постоянно включал Дон. Ритмы аргентинского танго, плачущие и поющие, нервировали и возбуждали ее, Морин опять вспоминала сцену на кухне, а повторять этого ей вовсе не хотелось.

Дон О'Брайен вел себя как ангел. Не обращал на нее никакого внимания, занимался своими делами…

Впрочем, это мало что меняло. Она все равно думала о нем и днем и ночью.

Однажды днем Морин сидела на работе, в букинистическом магазине своего дядюшки-деда Джона. В какой-то момент стало очень тихо.

Это замолчала Ида, молоденькая помощница деда, ужасно жизнерадостная и говорливая мулатка.

Морин подняла голову, намереваясь спросить, что случилось, и немедленно онемела вслед за Идой.

В дверях магазина стоял Дон О'Брайен. Потертые брюки цвета хаки, высокие армейские ботинки, синяя рубашка — он был неотразим и в этом наряде, а серо-синие глаза излучали такие уверенность и спокойствие, что Морин внезапно почувствовала, как улучшается у нее настроение.

Однако расслабляться было рано. Она напустила на себя строгий вид и поинтересовалась:

— Чего это тебя сюда принесло?

— Я приехал пригласить тебя на ланч. Собирайся.

Ида уронила карточки каталога. Морин задумчиво смотрела на улыбающиеся губы О'Брайена и думала, что однажды не сможет удержаться…

4

Дон задумчиво наблюдал за реакцией Морин на его предложение. Нет, он прекрасно понимал, что она не из тех, кто способен завопить «Ура, клево, я голодна как зверь, пошли скорее в ресторан!», но все же ожидал более откровенного проявления чувств. Морин Аттертон смотрела на него как-то… оценивающе, что ли?

А хорошо бы почаще уводить ее из этого унылого места. Магазинчик неплох, старые книги на полках и стеллажах тускло поблескивают потемневшей позолотой, пахнет пылью и вечностью, тюлевые занавески приглушают солнечный свет — и все же не надо ей, Морин, здесь находиться целыми днями. Ее настроение и так трудно назвать солнечным.

Дон откашлялся и просиял великолепной улыбкой. Морин скорчила в ответ довольно ехидную физиономию.

— Итак, леди?

— Дорогой сэр, быть может, это окажется для тебя потрясением, но я не могу уходить с работы, когда вздумается, в особенности — когда вздумается тебе.

— Почему?

— Потому что ты не мой босс.

— Но у тебя есть обеденные перерывы, и сейчас самое время для одного из них.

— Это правда, но…

— Скажи честно, Морин Аттертон, неужели то, чем ты занимаешься в настоящий момент, не может подождать час. Один час. Шестьдесят минут. Три тысячи шестьсот секунд.

— Может, но…

— Отлично. Люблю честных девушек. Значит, чисто теоретически, если ты сейчас захочешь пойти пообедать, ты сможешь это сделать?