Там, где мы служили
Шрифт:
— Как следует его отряхни и разгладь, — инструктировала Стелла. — Если там окажется сор или щепочка, конь взбесится. А складка сотрет ему спину. Давай! Так… Теперь — седло… это ты задом наперед… угу. Затяни подпругу… вон ремень с пряжкой болтается внизу.
— Затянул, — сообщил Джек.
— Да? А теперь дай ему коленом в брюхо и затяни еще.
— Коленом в брюхо?
— Ну да, — терпеливо пояснила Стелла. — Они хитрят, когда чувствуют, что их седлает новичок, надуваются, а потом подпруга болтается, как… черт-те что.
Джек перетянул подпругу и с некоторым удивлением посмотрел на дело рук своих. Стелла тоже закончила седловку и скомандовала:
— Выводим, пошли.
Не
Снаружи Стелла забросила удила за коновязь и двинулась к дому, сообщив:
— Я быстро.
Вернулась она в самом деле мгновенно, неся в руках ружья: двустволку-вертикалку двенадцатого калибра «арсенал» и восьмизарядный полуавтомат двадцатого — «ланчестер-А».
— Держи. — Она передала «арсенал» Джеку. — Поохотимся, если получится.
— Я не люблю охотиться просто так…
— Поохотимся не просто так, — решительно прервала Стелла. — Там на седле, справа, есть чехол. О-оп! — Она ловко, не выпуская ружья из руки и, не касаясь стремян, взлетела в седло и засмеялась. — Так не пробуй. Держи удила как можно короче. Левую ногу в стремя, неглубоко, не всаживай. На счет «два» изо всех сил толчок правой… раз… два!
Джек поразился, но он в самом деле оказался в седле и судорожно нашарил правым носком второе стремя, одновременно сунув ружье в чехол. Выяснилось, что все это время он не дышал и сейчас с шумом выдохнул, но тут же заорал:
— Э! Куда! Стой! — Сник спокойно зашагал к воротам.
— Повод! — крикнула Стелла.
Со стороны дома послышались двойное хихиканье и женский голос: «Живо спать!» Джек укоротил повод, и Сник тут же остановился.
— Запомни, — Стелла подгарцевала ближе, Уинд под нею так и ходил, запрокидывая голову, — ты правишь руками, коленями и пятками, причем пятками ты только шпоришь. Если ощутил, что конь понес, крепче, держись в седле и закрой ему глаза. Чем угодно, хоть ладонями. Дальше. Держишься ты не на стременах. В них ты только упираешься. Держишься ты на шенкелях — коленями и бедрами. В идеале и правят ими же, иначе в схватке, — она вдруг сделала резкое, рубящее движение небольшим сильным кулаком, и Джек вздрогнул, сообразив, что это не просто жест — девчонка так кого-то рубила, — тебя ссекут, пока будешь с удилами копаться… Еще дальше. Ездить на коне просто. Нужно, едва седло пойдет вверх, подниматься с ним. Остановилось — начинаешь опускаться. Тяжелей всего на рыси, но этому тоже можно научиться, и довольно быстро. Пока поедем шагом… Да! Лошадь ночью видит лучше человека, поэтому не бойся ночной скачки, она не упадет. Ложись на гриву и держись — все! Поехали?
— Ох… — Джек решительно выпрямился. — Поехали!
7
Ехать на коне оказалось странно. Скорость, конечно, не то… но ни на каком другом транспорте Джек не испытывал подобного ощущения. Он ощущал, что рядом кто-то живой. И чувствовал, как под ним ходят мощные мускулы.
Стелла держалась колено в колено. Неожиданно сказала:
— Вот так мы атакуем. В бандах хватает кавалеристов, но они не умеют ни скакать вместе, ни поворачивать, держа строй… Мы всегда атакуем стенкой, колено в колено, а они скачут лавой, да и кони у них намного хуже, и мы их просто сметаем…
— Бр-р! — Джек передернулся. — Не могу представить себе настоящую конную схватку.
— Только не говори, что это не для девушек, — без обиды сказала Стелла. —
— Когда закончатся бои… — откликнулся Джек. — А я не знаю, что буду делать тогда. Может, их хватит на мой век, как говорится.
— А остаться здесь ты бы не хотел? — Стелла чмокнула губами, понукая Уинда.
79
Памятник «Скачущий за Солнцем» в г. Форт-Крэйн Англосаксонской Африки. Сейчас — г. Бондо в т. н. Демократической Республике Конго.
— Я не знаю… Тут фермерство совсем не такое, как у нас.
— Научишься.
— Стелла, я не знаю… — смешался Джек. — Ты что, предлагаешь мне стать тут фермером?
— Ну, понимай как хочешь… Рысью!..
Джек хотел кое-что уточнить, но Сник, метнувшийся рысью следом за Уиндом, заставил его прикусить язык в прямом и переносном смысле слова. Джек уцепился за переднюю луку и с трудом заставил себя разжать руки и выпрямиться. Стелла впереди вдруг по-мальчишески свистнула и завопила:
— Хэй! Хэй-я-а! — пуская коня в галоп.
«О небо!» — успел мысленно сказать Джек… но галопом скакать оказалось легче, чем рысью. «Тат-тат, тат-тат, тат-тат…» — глухо стучали копыта по земле. Потом с сухим шорохом брызнула галька — кони выскочили на речной берег.
— Нэйтив Северн. — Стелла осадила коня. — Дальше — пустоши Йотунхейм; по течению — позиции европейских колонистов… Мы почти на краю наших земель.
— И вы не боитесь налета? — спросил Джек, дергая поводья, чтобы Сник стоял смирно.
— Налета? — Стелла на секунд умолкла, и в этом молчании Джеку послышалась высокомерная усмешка. — Там, впереди — наши кордоны. Они знают, сколько мышей перебежало границу между двумя и тремя часами ночи семь дней назад. Это первое. А второе: через Йотунхейм местные не пойдут, хотя радиация там давно в норме… Ну что, давай поищем кабанов? Кстати, патроны к ружью у тебя в кармане на чехле.
— Слушай. — Джек помедлил, потом спросил напрямую: — Тебе правда так нравится охотиться?
— Да, а что… а, понимаю. Читал сказку про Бемби?
Джек кивнул, а Стелла продолжила:
— Так вот. Три года назад такой подросший местный Бемби меня чуть не укокошил, восемь часов продержал на дереве — и заметь: безо всяких с моей стороны покушений на его жизнь, честь и свободу. Зверья на планете развелось более чем достаточно… даже более чем нужно. И еще… смеяться не будешь?
— Что ты!
— У меня есть теория. Ну, она, наверное, и не моя, вычитала где-нибудь, не помню… Человек временами должен сбрасывать отрицательную энергию. Наши предки — они были не дураки, придумали охоту, придумали контактные единоборства, правила придумали, чтобы можно было спокойно заниматься войной. Потом мы их не поняли, решили, что стали цивилизованными и умными, начали на все это коситься, считать лопнувшие сосуды в мозгу у боксеров, войну назвали «грязным делом»… И что? Поперли преступность, извраты, психозы, неврозы, наркота, а война и правда превратилась в грязное дело. Отрицательная энергия! Вот и получилось: чем гуманней мы пытаемся относиться к миру и к себе, тем более жестоким становится мир к нам — и мы сами к себе. У нас тут все охотятся. Зато никто дверей не запирает давно. И еще. Я не разоряю птичьих гнезд, не душу шакалят дымом в норах, мне это все неинтересно. А вот охотиться люблю. Тем более что кабаны гадят в полях… Ну что, поохотимся или еще поговорим?