Там, где нас нет. Время Оно. Кого за смертью посылать
Шрифт:
– Да мы и так тебя в нем чуть не утопили, – захихикал Дрозд. – Мы ведь не свычны были с младенцами обращаться…
– А семечками чуть не задавили, – сказал Жихарь. – Понятно. Что за знаки были на пластинке? Уж не рыцарский ли герб?
– Не было там ни герба, ни клеима. Только знаки. Нам их плешивый неклюд растолковал в кабаке, когда мы от плашки только один кусочек и потратили, – сказал Кот. – Ма–ахонь–кий такой кусочек… Всего ничего…
– Что же он вам растолковал?!! – заорал богатырь так, что лихие старцы втянули седые головы в плечи.
Потом
– Да ничего особенного… Может ты, Дрозд, помнишь? – с надеждой взглянул он на сообщника.
– А что я? – удивился Дрозд. – Я что – моложе тебя?
– Лучше бы вы меня тогда убили, чем сейчас жилы тянуть, – сквозь зубы сказал Жихарь.
– Успокойся, – сказал Дрозд. – Ничего особенного там и не было написано – так, дрянь всякая. Что–то про могучего владыку, про единственного наследника… Да не убивайся – неизвестно ведь, что за владыка, из какой страны…
– Не из страны, а из планеты, – поправил Кот. – Как сейчас помню – планета Криптон. Сколько я потом на небо глаза пучил – никакого Криптона там нету…
– Еще бы ты видел! – с презрением сказал Дрозд. – Там ведь ясно было написано, что рассыпалась планета эта самая, Криптон, в мелкие дребезги, потому Жихарку и отправили сюда, чтобы уберечь… Слушай, Кот, может, та бабка чего знает?
– Какая еще бабка? – простонал богатырь.
– А та самая бабка, – сказал Кот, – которая тебя под видом лечения собиралась в печке зажарить и съесть… Вот она–то, к слову, и могла кое–что знать, она эту плашку даже пробовала украсть, но мы ее берегли пуще глаза… А бабка после своего злодейства, должно быть, убежала за Зимние Горы.
– Спасибо, что сберегли, – сказал Жихарь и даже поклонился. – А кроме плашки было там что–нибудь такое, чего вы пропить не смогли?
– Было, конечно, – сказал Кот. – Была пеленка твоя. Тебя же не голяком туда запихали. И одеяльце было атласное, мы тебя им укрывали, покуда не истлело…
– А на пеленке–то, – сказал Жихарь, с трудом удерживаясь от побоев, – на пеленке–то не было ли чего вышито? У знатных подкидышей всегда на пеленке вышивают чего–нибудь, чтобы потом при случае найти и возвеличить!
– Не помню, – сказал Дрозд. – Да если хочешь – сам посмотри…
– Что–о? Так она у вас сохранилась? Побежали вниз, покажите мне ее сейчас же!
– Некуда бежать, – удержал его Кот. – Тут она, на голубятне. Мы здесь все свои личные вещи храним, потому что сюда никто, кроме нас, забраться не в силах…
– Внизу оставить никак нельзя, – пояснил Дрозд. – Сам же видел – там разбойник на разбойнике лежит, разбойником укрывается, и в головах опять же разбойник…
Дрозд поднялся, покопался у подножия голубятни, отворотил какую–то доску и вытащил старую кожаную сумку.
– Тут у нас и щетки зубовные, и мыло душистое, и мочалки, и шершавый камень – пятки тереть, и пихтовое масло – на каменку плескать, и еще много чего…
Все наше, собственное! Где же эта окаянная пеленка? Я как знал – не выбросил ее и на портянку не извел. Была бы пара пеленок – были бы у
– Ну, допустим, я вырос, – сказал богатырь. – А толком ничего так и не услышал. Где пеленка?
– Дроздило бестолковое! – мявкнул Кот. – Ковыряешься в мешке, а сам не помнишь, что мы ее приспособили голубей гонять! Вон же она – к шесту привязана!
– Еще раз спасибо за полную сохранность, отцы мои, милостивцы…
Жихарь нетерпеливо отвязал тряпицу от шеста, развернул…
– Можно было бы и постирать с тех пор хоть разок, – заметил он.
Ткань была плотная, на удивление долговечная, и если выцвела, то лишь самую малость.
Посреди пеленки черным, до сих пор блестящим шелком был искусно вьппит один–един–ственный змееподобный знак «S», вписанный в перевернутый пятиугольник.
– Хорошо, – безнадежно сказал богатырь, хотя ничего хорошего пока что не видел. – А в ту ночь, как меня найти, не шатались ли по лесу вокруг избушки какие–нибудь люди, не слышались ли голоса?
– Нет, конечно, – ответил Кот. – Кому бы в голову пришло шататься по нашему ужас наводящему разбойничьему лесу, когда всю ночь ревело и гудело в небесах, а звезды оттуда сыпались целыми пригоршнями? Мы сами–то сидели за печкой, приужахнувшись, только под утро осмелились выползти, когда невтерпеж стало – не поганить же избу!
– Звезды падали… – зачарованно прошептал Жихарь. – А с ними и я оттуда грохнулся… Вон я, значит, кто! Ух ты! Блин поминальный! Грин зеленый!
Всех убью – один останусь!
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Кончил «Всадника без головы». Такая динамика в романе, что умный пожилой человек с величайшим волнением следит за судьбой дураков.
Богатырю не раз приходилось слышать, как люди, перевалившие на вторую половину жизни, говорят, что они уже едут с ярмарки, оттого и печальны.
Оказалось, что ехать с ярмарки невесело в любом возрасте.
Причину богатырской печали ни Мутило, ни Колобок понять не могли и не хотели, потому что не ведали сроков своего обретания на земле и тем более – половины его.
– Туда скакали втроем на одном коне, а ворочаемся с обозом! – хвалился Мутило, который, можно сказать, стоял у истоков этого успешного предприятия.
– Что ты с этими деньгами делать–то будешь в своем озере? – спросил Жихарь.
Все трое валялись на возу в куче ярких заморских тканей и прочего мягкого товара. Воз неспешно волок буланый северный битюг, а скоробежный Налим был привязан к возу, потому что торопиться теперь было некуда. За хозяйским тянулись остальные возы, руководимые наемными возницами. Им Колобок не доверял, время от времени прыгал из телеги в телегу, проверял – все ли на месте. На старых разбойников, которых богатырь, как и обещал, прихватил с собой, Гомункул тоже не надеялся…