Там, где нас нет. Время Оно. Кого за смертью посылать
Шрифт:
Да, обычному человеку так не толкнуть, докатилась чудесная телега почти до деревьев и остановилась.
Будимир первым понял, в чем дело, он захлопал крыльями и глумливо закукарекал.
Тут и Яр–Тур с новым знакомцем догадались, что Жихарь посягнул на вечное движение. Они обменялись ядовитыми улыбками, а потом, не удержавшись, рухнули на землю.
– Говорят, что шмелю не изменить куколки, юэской курице не высидеть гусиного яйца – это по силам лишь наседке из Лу! – выкрикнул Бедный Монах и снова забился в припадке веселья.
Богатырь
«А ваджра–то на что?» – вспомнил он и вернулся на место, заметив скупо и холодно:
– Дуракам половину работы не кажут! Но все равно провозился с повозкой до полудня, покуда не догадался использовать золотую ложку в качестве шкворня.
Телега покорно завращала колесами и вдруг рванула с места – еле успел задержать и вытащить ваджру.
Насмешники прикусили языки.
– Так–то! – сказал Жихарь.
– Я читал, что Ле Защита Разбойников проделывал нечто подобное с бумажной колесницей, – сказал Бедный Монах. – Но чтобы подчинить себе дерево…
Воистину Жи Хан незаметно для себя овладел всеми путями Дзынь и способен покорить восемь сторон света!
– Ладно, что про дерево напомнил, – молвил Жихарь. – Нарубили бы уж давно дров, пока я тут пластаюсь, да костерок развели – околеем ведь. Вон пенек торчит…
Лю Седьмой услужливо достал из рукава причудливого вида бронзовый топорик и поспешил к указанному пню.
Пронзительный вопль потряс деревья. Жихарь и Яр–Тур мигом оказались возле пня, готовые к любому нападению. Бедный Монах виновато разводил руками.
– А–а, – вспомнил Жихарь. – Колдуны же одного своего в пенек обратили – было такое?
Он достал золотую ложку и коснулся середины пня. Богатырская рука подлетела вверх, поскольку и сам пенек вырос и предстал высоким смуглым человеком, горбоносым и в черном плаще.
Человек сделал шаг вперед и сморщился, припав на раненную топором ногу, а потом неожиданно запел, да такую скверную песню:
Бездна бездну призывает, Рот широко разевает, А когда разинет рот, Похваляючись, поет:
«Раньше я жила темна, Холодна и голодна, А с тобой мы – ам да ам – Мир поделим пополам.
Что вверху и что внизу – Все сметелю, все сгрызу.
Что внутри и что вовне – Все съедобно, все по мне».
Бездна бездну обманула:
Между глаз ей звезданула, И осталася одна Бездна бедная без дна…
Любой бы догадался, кто таков этот певец, но только не Жихарь. Потому и спросил:
– Ты кто?
– Какое из моих имен ты хотел бы услышать? – Голос у бывшего пенька оказался низкий и раскатистый.
– Настоящее, – потребовал богатырь.
– Если, конечно, вы не стыдитесь его, сэр колдун, – добавил Принц.
– Все беды происходят из–за ложных имен, – заметил Лю. – И для того, чтобы изменить нравы, необходимо восстановить истинные имена…
– Напрасно избрал я на этот раз шкуру драбаданского шарлатана, –
Глаза у хромого были разные: один зеленый, а другой просто дырка.
– А ты нас, стало быть, остеречь захотел? – спросил Жихарь.
– Да нет же! – радостно вскричал хромой. – Я никогда не мешаю людям шагать навстречу гибели, наоборот, всеми силами рад способствовать этому…
– А расколдоваться сам не мог, – ухмыльнулся богатырь.
– Это пустяки. – Хромец махнул рукой, и Жихарь заметил, что пальцы у него коротенькие–коротенькие – меча не ухватят.
– Демоны и духи поднаторели в искусстве обмана, – сказал Бедный Монах. – Но настоящего знатока им не провести. В вас, почтенный, всякий узнает Хуньдуня – того самого, что в образе красного перца обольщает девушек в сумерках.
– Ну и как, получается? – оживился богатырь. Хромой только пожал плечами, а Лю Седьмой продолжал:
– В книге «Шэнь и Цзин», повествующей о чудесном и необычайном, про Хуньдуня говорится следующее: «Он похож на длинношерстую собаку с медвежьими лапами, но без когтей. У него есть глаза, но он не видит, ходить не умеет, есть уши, но он не слышит, зато чует приближение человека. В брюхе у него нет внутренностей, есть лишь прямая кишка, и вся пища проходит насквозь. На добродетельных он кидается, к злодеям льнет».
– Погоди, погоди, – сказал Жихарь. – Какая прямая кишка? Какая собака? Ты чего городишь? Человек как человек, хотя, конечно, плохой, надо бы его потрясти и расспросить…
– Руки коротки, – сказал хромой.
– А поглядим, – ответил Жихарь и протянул к хромому отнюдь не короткие свои десницу и шуйцу. Но до тощей кадыкастой шеи почему–то не достал, сделал шаг вперед – и опять не достал, хоть и не двигался с места расколдованный пенек.
Уже вплотную приблизился к нему Жихарь и только сейчас заметил, что богатырские его ладони растут почти что прямо из плеч, а куда делось все остальное – неведомо.
Больше всего на свете боялся Жихарь остаться калекой, поэтому отскочил на прежнее место и сразу же почувствовал, что руки вытянулись на положенную им длину. Он облегченно помахал возвращенными конечностями.
– С мечом произойдет то же самое, – предупредил хромой дернувшегося было Яр–Тура.
Яр–Тур смутился и сказал, что никогда не напал бы на безоружного.
– А пинка тебе дать – ноги коротки? – на всякий случай поинтересовался Жихарь. Хромой печально кивнул.
– Я берусь изгнать Хуньдуня после соответствующей трехдневной церемоний, – вызвался Лю Седьмой. – Но для этого нужно взять пластинку из красного агата, двести лян серебра, четырнадцать гонгов из чуской бронзы и барабан, на который натянута кожа старшего чиновника Палаты Принятия Мер и Весов…