Там, где нет тебя
Шрифт:
За стеной было тихо, создавалось впечатление, что там никого нет. Странно… Когда она успела уйти? А что, если она собралась и уехала, когда он бегал? Настроение почему-то испортилось. А чего он ожидал, что она станет сидеть и ждать, пока он придет пожелать ей доброго утра? С чего он вообще решил, что ей приятно его общество? Он постоял в нерешительности еще несколько минут, а потом легонько потянул на себя ручку, замерев в открывшемся проеме от представшей глазам картины.
Аня сидела за столом, уронив голову на гибкие плети своих красивых рук. Она плакала. Тихо, горько,
Какая-то неведомая сила потянула его навстречу к ней, к этой худенькой сгорбленной спине с выступающими камушками позвонков, с тонкими, словно сломанные крылья, лопатками. Он остановился в шаге от нее, не зная, что делать. На столе лежала старая газета с кричащим заголовком о крушении пассажирского авиалайнера.
Мельком взглянув на дату, он все понял… Возникло странное, нелепое желание обнять эту такую сильную в своей слабости женщину, закрыть собой, прогнать мучающих её демонов. Он бережно дотронулся до её опущенных плеч, и она вдруг, резко вскинувшись, приникла к нему всем телом, уткнувшись заплаканным лицом в солнечное сплетение. Этот отчаянный жест напрочь сжег у него весь воздух в легких, ошеломив своей бесхитростной простотой.
— Не уходи. Не сейчас. Побудь со мной, — от тихой обреченности её голоса по коже прошел мороз, пробрав до костей. Никогда в жизни он не чувствовал себя таким беспомощным, как в этот момент, когда держал в руках плачущую женщину и не понимал, как может ей помочь.
— Не оставляй меня, — она оплетает его своими нежными руками, и у него к горлу подступает комок от сокрушающего отчаяния её слов. Он опускает голову и бессознательно дотрагивается губами до её струящихся водопадом волос, таких мягких, шелковых, пушистых.
— Вы?.. Вы как здесь?.. Вы зачем? — она вдруг поднимает голову, упираясь в него своими невероятными, огромными, полными горьких слез глазами, и льющаяся из них через край боль выбивает у него почву из-под ног, посылая в жестокий нокаут. Он жадно всматривается в её лицо, понимая, что сейчас отчетливо видна каждая его черточка: скорбная морщинка между изогнутых бровей, капельки слез, повисшие на черных ресницах, едва заметные веснушки на носу, удивленно распахнутые губы. Такая трогательно-нежная, беззащитная, хочется держать так вечно и не отпускать…
— Что вам нужно? — она отступает на шаг назад, зябко обхватив себя руками, как будто замерзла, и этот короткий шаг внезапно превращается в разверзшуюся между ними необъятную пропасть. Владу самому становится ужасно холодно и неуютно от ощущения неожиданной потери, словно от него кусок с мясом отодрали.
— Что вам нужно? — снова повторяет она, не отрывая от него взгляда своих невозможных зелено-карих глаз.
…А и правда, что ему нужно? Он просто хочет, чтобы она не плакала. Бред… Да ему то что? Что он здесь делает? Какого рожна вообще поперся к ней? Нет… валить надо. Но ведь если уйдет, она опять будет плакать. Уткнется в свою идиотскую газету, сжечь бы её к
— Мне нужна ваша помощь, — он, кажется, сам в шоке от того, что только что сказал.
…Какая помощь? Что он несет?
— Что? — Анины мокрые ресницы хлопают, как крылья пойманной в сети бабочки.
— Понимаете, — Влад прочищает внезапно осипшее горло, — у меня через пару часов совещание на фабрике, а я не могу галстук завязать.
…Твою мать, нашел что ляпнуть… галстук. Смотрит, как на идиота. Ну вот, плакать перестала, и на том спасибо.
— Какой галстук? — она окидывает его фигуру с ног до головы растерянным взглядом.
— Да хоть какой-нибудь. Галстуков много, а завязывать я их не умею.
…Бред. Нет, определенный бред. Хоть бы поверила, что я галстуки не умею завязывать.
Тяжелый вздох. Она стирает ладошкой влажные дорожки со щек.
— Где ваш галстук? — устало произносит Аня.
Где мой галстук? Хороший вопрос… Слава богу, не спросила, почему я в футболке и джинсах.
— Пойдемте, — Влад, наклоняясь, хватает её за руку и она, удивленно моргая, смотрит на то, как тонут её пальцы в его широкой ладони. — Пойдемте, пойдемте, галстук там, — настойчиво тянет он её к выходу.
…Сегодня её руки такие теплые… и не шарахается от меня, как ошпаренная… плетется следом, как послушная маленькая девочка. Да не больно-то и велика, еле до груди достает. Дурдом…Что я делаю?
— Сейчас, — он затягивает её в свою комнату, затем, дойдя до зеркальной панели гардеробной, отодвигает створку в сторону, напряженно выискивая в ровных рядах рубах, брюк и костюмов вешалки с галстуками.
…Где-то тут у меня были галстуки… Ура… Нашел. Так, теперь, рубашку надо надеть…
Влад быстро стягивает с себя футболку и замирает от неожиданности, пристукнутый возмущенным женским возгласом.
— Вы что делаете? — она испуганно пятится назад, уставившись своими огромными, широко раскрытыми глазищами в его голый торс.
— Я?
— Вы зачем разделись? — щеки женщины медленно начинают розоветь, изумленные луки бровей взлетают вверх, в глазах загорается огонь ярости.
…Ух ты… просто разгневанная богиня… сейчас молнии метать начнет.
— Я… нет. Это не то, что вы подумали. Я рубашку надеть хотел, — Влад сдергивает с вешалки первую попавшуюся, неуклюже пытаясь натянуть её на себя. — Галстук ведь на рубашку нужно… — путано и сбивчиво оправдывается он, протягивая ей галстук.
Она странно смотрит на него, потом на галстук, потом снова на него. — А пиджак ваш где?
…Пиджак… где мой пиджак?.. Зачем ей мой пиджак? Да какая теперь разница… Пиджак, так пиджак.
Он, не глядя, вытаскивает из шкафа какой-то костюм.
— Вот! Пойдет?
Несколько секунд она, молча, разглядывает в вытянутых руках его одежду, потом его самого, а затем как-то горестно вздыхает: — Ужас.
— Не понял… — Влад ошалело проводит ладонями по рубахе от Eton. Рубаха-то ей чем не понравилась? Такую сам король Швеции носит. А галстук от Pietro Baldini и костюм Cacharel, это вообще лучшие мужские бренды…