Там, где нет тебя
Шрифт:
— Аня, — укоризненно потянул Влад. — С мамой так нельзя! Ты себя на её место поставь. Утром я ей обязательно позвоню и скажу, что с тобой все в порядке.
— Ты маму мою не знаешь, — сникла Аня.
— Почему не знаю? — спокойно заметил Влад. — Надежда Васильевна милейшая женщина, как мне помнится.
— Она меня прибьет, — Аня закрыла глаза, представляя, как завтра примчатся мама с отцом и что ей придется выслушать от них.
— Не прибьет, я не дам, — невозмутимо заявил Вольский. — Градусник сюда давай. Отлично, температуры
Аня безвольно растеклась по подушке, понимая, что должна что-то сказать, только желания никакого не было. Ворочать непослушным языком было тяжело и лень. Она молча смотрела на сидящего у её постели мужчину и почему-то не ощущала дискомфорта и тревоги, словно рядом был не чужой, посторонний человек, а кто-то родной и очень близкий, кого она знала всю свою жизнь. Сильный и уверенный в себе, он просто распространял вокруг себя какую-то магнетическую ауру спокойствия, заполняя ею все вокруг.
— Я тебе сейчас чай с лимоном и медом принесу, — Влад быстро поднялся и весело подмигнул Ане, покидая комнату.
Она тихо вздохнула и бездумно заскользила взглядом по стенам своей спальни, только сейчас сообразив, что сюда её, вероятно, принес Вольский. Аня точно помнила, что спала в гостиной на диване, потому что спускаться и подниматься по лестнице на второй этаж была просто не в состоянии. Где-то промелькнула и ту же исчезла тревожная мысль, что, вероятно, она была совсем плоха, раз ничего не помнит. Она обязательно подумает об этом, но потом, когда не будет чувствовать себя похожей на кисель, и когда глаза не будут закрываться сами собой. Она обязательно обо всем подумает, потом, не сейчас… А сейчас она была просто благодарна Вольскому за то, что он думал и решал за неё.
Он вернулся через несколько минут и, поставив на тумбочку поднос, помог Ане подняться, а затем подал ей чашку, присев на постель напротив неё.
— Надо допить, — он настойчиво вернул Ане чашку, когда она, выпив половину, попыталась её ему вернуть. — Палыч сказал — надо пить много жидкости.
— Я больше не могу, — попыталась протестовать Аня. — Мне её даже держать тяжело.
— Я могу подержать, — Вольский в одно мгновение сел рядом, обнял Аню и поднес к её губам чашку. — Пей. Надо, Анюта, надо, — ласково шепнул он, а потом, когда Аня в изнеможении откинулась на его руку, осторожно уложил её на подушку.
— Прости за то, что доставила столько хлопот, — вздохнула она, виновато поглядев на Влада. — Возишься со мной, как с маленькой.
Он несколько секунд молча смотрел на неё с каким-то странным выражением нежной грусти, а потом легко усмехнулся:
— Учитывая разницу в комплекции, ты для меня действительно маленькая, так что мне не сложно возиться с тобой.
— Я не это имела в виду.
— А я — это, — не дал Ане говорить дальше Вольский. — Ты только представь, как бы я таскал на себе двухметровую стокилограммовую тетку?
Ане
— Ну вот, и настроение поднялось, значит, идешь на поправку.
— Спасибо, — Аня перестала улыбаться и теперь смотрела на Влада так серьезно, как только могла и насколько позволяло ей её больное состояние. — Я не знаю, как и благодарить тебя за все, что ты для меня сделал.
— Ты выздоравливай, — мягко и хрипло произнес Вольский. — Это будет лучшая благодарность.
В глазах подозрительно защипало, и Аня смежила веки, чтобы предательски не расплакаться. Забота Влада была такой искренней, обезоруживающей и бескорыстной, что у неё не хватало слов, чтобы выразить всю глубину тех чувств, которые сейчас ворочались в её душе.
— Ты спать хочешь? — участливо спросил Вольский. — Свет выключить?
Аня согласно кивнула, и когда комната погрузилась в темноту, осторожно стерла скатившуюся по щеке слезу.
— Ты иди домой, — она не видела, где сейчас находится Вольский, и говорила куда-то в пустоту наугад. — Тебе тоже отдохнуть необходимо.
Голос Влада прозвучал совсем рядом, и постель тяжело просела под его весом.
— Я на диване у тебя внизу спать лягу. Можно?
В непроницаемой темноте минутная пауза показалась Анне целой вечностью.
— Поздно уже. Да и боюсь я тебя одну оставлять.
— Хорошо, — собственный голос был неузнаваемо чужим, внезапно выплывшим из мрака и тут же утонувшим в его призрачных объятьях.
Аня вдруг отчетливо поняла, что действительно хорошо, хорошо, что он не уйдет и не оставит её одну. Ей не хотелось оставаться одной. Впервые за долгое время одиночество её пугало и тяготило.
— Хочешь, посижу с тобой, пока ты не уснешь? — ладонь Влада нашла её руку и осторожно накрыла. — Когда я был маленький и болел, мама всегда садилась рядом со мной, брала за руку и рассказывала какие-нибудь замечательные истории, пока я не засыпал.
— Какие? — непонятно почему Анне вдруг захотелось знать, какие истории Вольский считал замечательными.
— Я очень любил рассказы о животных Сетон-Топсона, — интонации в голосе Влада стали плавными и мягкими, и Аня поняла, что он улыбается. — Больше всего мне нравился рассказ про черно-бурого лиса Домино. Я его наизусть до сих пор помню.
— Расскажи, — Аня произнесла это прежде, чем успела подумать, но её просьба ничуть не смутила Вольского, захватив Анину руку в плен своих больших и теплых ладоней, он низко и бархатно-тягуче начал повествование: