Там, где правит любовь
Шрифт:
Максимус улыбнулся, и весь зал как будто посветлел.
Затем принц сказал:
— Как я сообщал тебе в письме, мы с Полиной обвенчались.
— Я бы сказал, тайно обвенчались, — заметил великий герцог.
— Как бы то ни было, мы связаны узами брака.
Словно стена выросла между ними. Полина почти перестала дышать.
— Ты отдаешь себе отчет, что по законам Альтаусса твой брак признается
— Я знаю, — ответил принц, — но его узы неразрывны.
На какое-то время воцарилась тишина. Великий герцог нарушил ее первым:
— Значит, твоей супруге необходим титул.
— Да, отец.
— Я выбираю его по своему усмотрению, — медленно проговорил великий герцог. — Насколько мне помнится, имя замка, где вы провели свой медовый месяц, еще никому не принадлежит.
У Полины перехватило дыхание, она стиснула руки.
— Посему я решил, — продолжал великий герцог, — пожаловать твоей жене, Максимус, титул ее светлости принцессы Полины Пиденбургской.
Принц хотел что-то сказать, но великий герцог его опередил:
— Это значит, что, когда ты займешь мое место, народ нашей страны будет считать твою жену достойной супругой их правителя. И она, и ваши дети будут считаться лицами королевского происхождения.
Принц тихо вскрикнул от изумления, и его восклицание отразилось эхом от стен зала.
— Ты благородный человек, отец! — сказал он. — Как мне благодарить тебя? Как мне выразить словами то, что значит твое решение для меня и Полины?
— Я просто хочу, чтобы ты был счастлив, сын, — спокойно ответил великий герцог.
Принц горячо пожал руку отца, а Полина поднялась и со слезами радости подошла к ним.
Великий герцог поцеловал ее в щеку.
— Добро пожаловать, дочка, — сказал он. — Я думаю, самое время послать за твоим отцом. Он уже заждался вас!..
Вечером того же дня был дан торжественный ужин, во время которого великий герцог, сэр Кристофер, а также откуда-то взявшиеся бесчисленные родственники без устали поднимали тосты за здоровье молодых.
Когда гости наконец разошлись, принц и его жена, ее светлость принцесса Пиденбургская, вернулись в свою спальню во дворце.
Это была огромная, сиявшая праздничным убранством
И все же она была счастлива просто смотреть в глаза мужа, видеть в них свет его любви, всем сердцем ощущать благодарность не только великому герцогу, но и самому Богу.
Принц закрыл за ними дверь, и она бросилась в его объятия.
— Родная моя, ты счастлива?
— Еще бы. Все так замечательно! Я так… боялась!.. Я была в таком… отчаянии, что испортила твои отношения с отцом, да и… всю твою жизнь в Альтауссе…
— Я думаю, что мы возродили интерес наших отцов к жизни, — ответил принц. — Теперь они, конечно, будут стараться перещеголять друг друга, балуя своих внуков.
Щеки Полины густо покраснели, но глаза ее блестели.
Она спрятала лицо у него на груди и сказала:
— Я так мечтала… подарить тебе… сына. Но я боялась, что он… не сможет стать твоим наследником и ты… будешь страдать из-за этого.
— Боюсь, что ты расстраивалась бы из-за этого больше, чем я, но теперь мы можем смело забыть обо всех страхах, о России, о гневе ее самодержца.
Принц говорил так потому, что чувствовал: Полина все еще винит себя за утрату им воинских наград.
— Мне не о чем сожалеть, — тихо добавил он.
Ее лицо озарила улыбка.
— Из всех наших приключений, — продолжал Максимус, — мы вынесли один урок…
— Какой же?..
Он привлек жену к себе и проговорил, слегка касаясь губами ее щеки:
— Милость монархов хрупка и непостоянна, и только там, где правит любовь, царит счастье!
— Так было с нами, мой дорогой, мой любимый Максимус! И… ничто не лишит нас нашей любви!..
Полина прижалась губами к губам мужа.
Он крепче прижал ее к груди, и огонь любви опалил их жарким пламенем страсти.
Его поцелуи становился все настойчивее, все требовательнее.
А ей казалось, что это солнце обжигает ее своими лучами, солнце, которое отныне будет вечно освещать их жизненный путь.
И, горя в огне своей страсти, они чувствовали, как небо становится все ближе и ближе, и когда принц на руках отнес ее в постель, их окружило сияние звезд, которыми правила сама любовь.