Там, где растут подсолнухи
Шрифт:
— Смотри, солнце выглянуло, — сказала девушка, взглянув в окно. — Мы можем выйти на веранду.
— Давай.
— Ты не мог бы захватить пару складных стульев? Они стоят за занавеской.
Джас вышел, поставил парусиновые стулья на веранде и забрал у нее чашки. Она поставила тарелку с печеньем на низкий деревянный столик, все еще влажный от дождя.
Море было ярко-голубым, с гребешками белых, кружевных волн. Редкие облака быстро неслись по небу. Мокрые листья деревьев, окружающих дом,
Блайт вдохнула свежий воздух, пахнущий только что прошедшим дождем и морем, бросила взгляд на твердый профиль Джаса и быстро опустила глаза.
— Я ищу различные способы применения подсолнухов и лаванды. Ты знал, что можно делать бумагу из стеблей подсолнуха и краску из его лепестков?
— Ты хочешь делать бумагу?
— Может быть. Как ты думаешь, что, если я буду приклеивать этикетку с моим именем на каждый горшочек или композицию?
— Звучит здорово. И как ты себя назовешь?
— Просто. Б. Самерфилд.
— А может, стоит придумать торговую марку? Что-то вроде «Цветы Блайт» или «Летние поля»?
— Возможно, ты прав, мм… «Цветы Блайт». — Довольная, девушка взглянула на него. — Мне нравится. Интересно, смогу ли я принимать заказы по почте и продавать свой товар прямо покупателям?
— А почему бы и нет?
— В любом случае я повеселюсь, пытаясь осуществить свои наполеоновские планы.
— Не сомневаюсь, тебе удастся.
Блайт задумчиво приложила палец к губам. Ее фраза прозвучала так, как будто она считала всю жизнь игрой.
— Что случилось? — спросил Джас.
— Ты, наверно, считаешь меня легкомысленной.
Джас удивленно поднял брови.
— Я думаю, ты очень счастливый человек, — заговорил он неторопливо, — о котором заботились и которого любили всю жизнь. А еще я думаю, что ты очень много работаешь и, возможно, слишком переживаешь за все и всех. Во вред себе.
Сказанное не было лестью, но все же не совсем верно описывало девушку.
— А разве тебя не любили и не заботились о тебе?
Он с минуту молчал.
— Ты задаешь очень личные вопросы. Я бы не советовал этого делать.
Блайт смутилась:
— Я не имела права спрашивать, но ты сам начал.
— Я ценю твою заботу, Блайт, — произнес он. — Вот только не могу удовлетворить твою потребность о ком-то заботиться. Побереги ее для своих посадок.
Глава третья
Он не оставил ей поводов для сомнений. Он не хочет, чтобы она лезла в его жизнь. Немного раздраженно девушка сказала:
— Тебе совсем не нужно опекать меня.
— А я и не опекал. И даже не собирался. — Джас посмотрел на чашку в своей руке. — Я не оправдал твоего гостеприимства?
— Нет, конечно, нет, допивай свой кофе. — Она пододвинула
Он наклонил голову и потянулся за печеньем. Блайт тоже взяла печенье. С холмов подул легкий ветерок и раскачал верхушки деревьев. Облака уплывали вдаль, оставляя небо за собой еще более голубым, словно отмытым. Серебристая масса моря дробилась на длинные гребешки волн у линии прибоя. Казалось, что эта картина поглотила все внимание Джаса.
— У тебя обзор гораздо шире, чем у меня, — наконец заметил он. — Но здесь, должно быть, очень ветрено.
— Это зависит от того, с какой стороны дует ветер. Если он идет прямо с моря, здесь может быть достаточно неуютно. Но я люблю шторм.
Он посмотрел на нее снова.
— Шторм может быть разрушительным.
— Но в любом случае ты не можешь его остановить.
— Так ты думаешь, что можно получить удовольствие от шторма?
— А ты считаешь, что нет?
— Может быть…
Несколько секунд он озадаченно изучал ее. Затем внезапно отвернулся.
— А как же твои растения?
— Я стараюсь защитить их как только могу.
Джас рассеянно кивнул. Он допил свой кофе и отказался от еще одной чашки.
— Я и так уже оторвал тебя от работы. — Он поднялся.
— У тебя наверняка тоже есть чем заняться, — предположила она, подумав о компьютере и комнате, набитой книгами, папками и бумагами. Она встала, серьезно посмотрев на него. — Но ты сейчас не занимаешься преподаванием, ведь так?
— Мои студенты учатся заочно.
— Музыке? — удивилась Блайт. — Разве могут люди учиться музыке по почте?
— Нет, не музыке. — Он, казалось, колебался, стоит ли об этом рассказывать, но Блайт вопросительно смотрела на него. — Математике.
— Господи, математика? — Блайт скривилась.
— Чистая математика, — подтвердил он.
— Математика была моим самым нелюбимым предметом в школе, — призналась она.
— И не только твоим. Но ты, должно быть, имеешь в виду арифметику. Чистая математика имеет дело с неразрешимыми вопросами, универсальными формами, моделями и образами. Она полна магии и тайн.
— Магии? — Блайт недоверчиво прищурилась.
— Веками цифры считались чем-то мистическим. Пифагор основал секретное общество, созданное для их изучения. Более того, цифрам поклонялись.
— Поклонялись цифрам?
— Угу.
— И ты тоже? — Блайт изумленно посмотрела на него и улыбнулась.
— Они меня очень интересуют. — Его глаза засветились вдохновением. — Тебе понравится сравнение, сделанное математиком Бари Мазуром. Он сказал, что теория чисел пытается сформулировать неисчислимые проблемы, которые создают вокруг себя прекрасную атмосферу, словно распустившиеся цветы.