Там, где Тянь-Шаньские горы

Фадеев Юрий Иванович

А тогда, в глубокой провинции, шли под ручку — я, Людочка, её подруга и наша пионервожатая. На уличном столбе гремел репродуктор, подростки на коньках носились туда и обратно, возле кинотеатра толпился народ. Всё создавало приподнятое, беспечное настроение.

Я шёл крайним. Навстречу нам приближались несколько пацанов. Когда мы поравнялись, один из них неожиданно ударил меня в лицо. Они пошли дальше, а я умылся кровью. Мои спутницы испуганно и возмущённо заверещали!

Пришлось приложить снег к переносице, чтобы остановить кровотечение. Подлый удар нанёс один из пацанов, подвизавшийся у моих старших недругов «шестёркой». Угрозы стали реальностью. Но ничто не могло заставить меня, отказался от Людочки!

Однако настоящая неприятность меня ожидала впереди. Я почувствовал — Людочку что–то не устраивает в наших отношениях, а затем, через какое- то время, через Саиду, она передала, что прекращает со мной дружбу.

Эту

новость я воспринял очень тяжело. Дома, оставшись один, дал волю своим чувствам — заплакал — слёзы текли градом… Чем были эти слёзы — обидой? Несомненно! Уязвлённым самолюбием? Возможно! Но это была ещё и первая в жизни душевная травма, сравнимая даже не с предательством, а с потерей близкого человека.

Наверное справедливо, что первая любовь слепа и лучше её пережить, но если это случается, каждый переживает по–своему!

Только значительно позже многое для меня стало понятно: мальчишки и мужчины, всегда моложе своих ровесниц — подруг. И если Людочка, в то время, уже вступала в возраст и состояние первого бала Наташи Ростовой, то я оставался пацаном и подростком.

После окончания седьмого класса Людочка поступила в медицинское училище, и я потерял её из вида. Так было даже лучше!

Но однажды голенастый мальчишка в трусах стоял на крыше дома и пронзительным свистом гонял своих голубей. В это время, по безлюдному переулку, под лучами яркого весеннего солнца, в светлой юбочке и белой прозрачной кофточке приближалась девушка. Вначале, словно мираж, но по мере приближения образ приобретал всё более чёткие и узнаваемые очертания. Одним взглядом он охватил её всю! Во вчерашней девочке его поразила пробудившаяся, ликующая женственность — чувственные губы, сформировавшаяся грудь, округлые колени. Ему показалось, что она с лёгкой ироничной улыбкой смотрит на него.

Мальчишке вдруг стало стыдно за себя, нескладного, одной ногой стоящего в детстве. Ретировавшись по лестнице вниз, он в глубоком смятении долго не мог прийти в себя. Это была она, Людочка! Но уже не та, а другая, разом повзрослевшая, к которой он не знал, как относиться. Людочку он видел последний раз в жизни.

Спустя время, после очередного служебного перевода отца, я, юноша старшеклассник стоял на школьной линейке в другом городе, в жаркой Ферганской долине. На моей вельветовой куртке выделялся значок спортивного разряда по лыжному спорту. Ни у кого в этой школе не было спортивных разрядов и такого значка! Потому, что не было в этом городе Александра Афанасьевича Голубенко — замечательного человека и тренера, потому, что не бывает снега там, где растёт хлопок.

Прошло более полувека, но я никогда не пытался узнать, как сложилась дальнейшая судьба Людочки. Для меня важно было сохранить в святости всё то, чем была первая любовь. Любовь к девочке, которую я впервые в жизни провожал из школы домой, нёс её портфель, чувствовал в своей руке её нежную тёплую ладонь, отчаянно дрался из — за неё с мальчишками. Отнять это, у меня никому и никогда не дано. Светлое, чистое чувство навсегда осталось в моей душе и там, где Тянь — Шаньские горы.

С какой целью память настойчиво возвращает меня в наилучшую реальность бытия? Отчего она, словно страницы старого дневника с блёклыми чернилами, перелистывает события далёкого прошлого? Не для того ли, чтобы чудесным образом снова вернуть на Восток, где бездонное тёмно — синее небо, как и прежде, усеяно удивительно близкими, яркими звёздами. Туда, где детство и школьная юность — начало земного пути в непостижимой бесконечности Вселенной…

Поэзия

Малая Родина

Равшаной

О, Равшаной! Одно лишь имя — снова Азия со мной. Ташкент и Ош, зелёные поля, От Согдианы благодатная земля! О, Равшаной! Рахмат [12] России — небо предков надо мной, Но где родился — та земля, она как мать, Не позабыть, не изменить, не разменять. О, Равшаной! Там наше детство, белый хлопок, летний зной, Там первая любовь и школьные года, «Не повторяется такое ни когда…» О,

Равшаной! Воспоминания мне грудь теснят порой: Тюльпаны, маки, пики снежных гор, И Иссык — Куль, он манит до сих пор. О, Равшаной! Пускай Всевышний ниспошлёт душе покой, Благополучия, любви твоей семье! Мир так велик — мы две песчинки на земле…

12

Рахмат (тюрк.) — спасибо.

Иссык—Куль

В серебре пики гор, голубая вода, Ты меня принимал словно друга всегда. Вот поля окропились в малиновый цвет, Это лето пришло, и зацвёл эспарцет. Терпкий запах полыни несёт ветерок, Знойный пляж. Ступни ног обжигает песок. Я с разбега бросаюсь в объятья твои, Незаметно проходят счастливые дни! Как мне было беспечно, как было легко! Тихий голос с небес — «не плыви далеко…» То ли Ангел — хранитель, то ли мама моя, Но уносит порой, нас в иные края. Память крутит с волнением, ретро — кино, Это было недавно, это было давно…

Нарын

Друзьям детства

По ущелью Боом — Чу бурлит на просторы, Перевалишь Долон и Тянь — Шаньские горы! Катит воды Нарын, город — крепость Нарын, Где- то там моё детство — ты напомни Акын! Спой о фильме «Бродяга» — Капур, песни и воры, Верность долгу и другу — нам пример мушкетёры, Африканские джунгли, приключенья, Тарзан, Робин Гуд благородный — не забыть тот экран! Обнимали мы горы, когда вверх поднимались, Вниз на лыжах лететь — пацаны не боялись. Честь свою защищали не раз кулаками, Но один на один — ни толпой и пинками. Мы росли как спартанцы, как защитники Трои, И война лишь вчера — рядом были герои, Школа, спорт и друзья — киргиз, русский, татарин, Мы гордились страной той, где Юрий Гагарин!

Кара—Су

Есть городок в Центральной Азии С названьем Тёмная вода, Десятый «Б», десятый «А», Остались в сердце навсегда. На берегу реки обрывистой, В закатном солнце спадёт жара, Мы «желторотые», такие чистые, Поём про «тихие вечера…» Слова той песни в жизни сбудутся - Я в Подмосковье много лет, Друзья и школа не забудутся, Мы все из детства не секрет. А в Карасу — с Узбекистаном, Погранзастава на меже, Китайцы со своим товаром, И только русских нет уже. Душа болит и в юность просится, Но не спешу купить билет, Холодный ум с душой расходится: «Там всё ни то, там наших нет…»