Там, где живет любовь
Шрифт:
– Присаживайтесь, – предложил Борис Юрьевич, указывая на стул, стоящий возле стола.
Волошин подвинул стул и внимательно посмотрел на адвоката.
Опустив голову, тот что-то быстро написал и, повернув лист, протянул Сергею.
– Пообщавшись со следователем, я, чтобы не терять времени, заготовил протокол дознания, «шапку». Ознакомьтесь и скажите, нет ли в нем каких-либо неточностей, – сказал он и, встав возле стола, начал старательно точить карандаш.
«Я от Кобрина. За этот день многое изменилось. Следователь в растерянности. Все его версии лопнули, как мыльный пузырь. Мы стараемся вам помочь. Но вы попали
Не успел Волошин дочитать до конца, как все написанное исчезло, оставив перед ним чистый, слегка измятый лист бумаги. Растерявшись, Сергей боялся пошевелиться. Такого он еще никогда не видел.
– Ну что же вы? – подыграл Калюжный и, хитро ухмыльнувшись, быстро перевернул лист бумаги. – Читайте, не теряйте времени!
На обратной стороне действительно была написана шапка протокола. Опустив голову, Волошин начал сосредоточенно читать. Только после этого адвокат сел на место.
Больше двух часов Борис Юрьевич расспрашивал Волошина о трагическом дне убийства. До секунды выстраивая хронометраж, сверял все до последних деталей. Протянув лист бумаги, попросил Сергея поставить около двадцати своих подписей и расписаться за Ермакова. Не задавая лишних вопросов, Волошин послушно выполнял все требования. С каждой минутой этот молодой человек становился ему все более и более симпатичен. Острота ума, живой взгляд и здоровый прагматизм выдавали в нем настоящего профессионала.
– Спешу сообщить, что и вчера вечером, и сегодня я встречался с Мариной Самойленко, – глубоко вздохнув, признался Калюжный. – Скажу честно: она вам очень помогла.
– Скажите, с ней все в порядке? – покачав головой, поинтересовался Волошин. Мысль о том, что Марина может из-за него пострадать, приводила Сергея в ужас.
– Не волнуйтесь. У нее все в порядке! Она хорошо защищена. Как вы и просили, – многозначительно ответил Борис Юрьевич.
Сложив бумагу, он начал собираться.
– Простите, я могу написать Марине записку? – поинтересовался Сергей и, глядя в глаза Калюжного, потянулся за синей ручкой.
– Да, конечно, пишите! – ответил адвокат и, подвинув Волошину бумагу, поднялся из-за стола. Встав рядом, начал старательно массировать поясницу. – Вот видите: выгляжу молодо, а здоровье никуда! Сидячий образ жизни!
Пока Борис Юрьевич растирал спину и сетовал на тяготы адвокатской деятельности, Волошин размашистым почерком выводил буквы:
«Сегодня ночью меня хотели убить. Боюсь, попытка может повториться. Знающие люди сказали, что я заказан и кому-то очень мешаю. Попросите Кобрина проверить наши банковские счета. Нет ли утечки средств? Только на инвестиционном счету должны лежать пятнадцать миллионов евро, предназначенных для строительства завода. Подозреваю, что нашу фирму хотят зачистить и обнулить. Но, пожалуйста, все должно пройти очень тихо. «Крыса» совсем рядом». Перевернув лист, быстро дописал другой ручкой: «Марина, я тебя люблю».
– Все, готово! – проговорил Сергей и отодвинул бумагу.
Продолжая стоять, адвокат быстро прочитал написанное и, перевернув лист, положил на стол. Несколько раз пройдясь по кабинету, наконец сел на место.
– Что ж, девушке это будет очень
– Будем заканчивать, – резюмировал адвокат. – Завтра я попробую в кассационном порядке обжаловать постановление о вашем аресте. У меня для этого остался один день.
В глазах Сергея загорелась слабая искра надежды.
– Спасибо вам!
– Это не меня надо благодарить, а ваших друзей! – строго, по-деловому ответил адвокат и нажал на кнопку звонка. – До свидания.
Глава 28
Идя по длинным тюремным коридорам, Волошин обдумывал каждое слово, сказанное адвокатом. Значит, он был прав: его подставили. Это знал уже не только адвокат, но и следователь. Сергей облегченно вздохнул. Если с него снимут обвинение, будет сделана половина дела. Будучи на свободе, он сможет скорее выйти на след убийцы. Жаль только, что Корней так невовремя заболел. Он всегда был особенно импульсивным, а теперь – убийство Ермакова, его арест. Все это выбило Димку из колеи. А им сейчас как никогда надо держаться вместе.
– Стоять, лицом к стене! – крикнул конвойный, остановив Волошина у знакомой двери.
Впившись глазами в ненавистную потрескавшуюся стенку тюремного коридора, Сергей терпеливо ждал, пока откроется дверь камеры. Снова, тихо рыча, возле него остановилась овчарка. Грозный оскал клыков, шерсть, поднятая на загривке. Смотреть в ее сторону было и противно, и страшно.
– Пшел! – почти не раскрывая рта, выдавил конвойный и втолкнул его в камеру.
К счастью, на его появление никто не отреагировал. Быстро забравшись на нары, Волошин устало закрыл глаза. В голове кружилось, в желудке неприятно урчало.
Неожиданно дверь загремела, отворив маленькое окошко, названное кормушкой. С радостными лицами, вооружившись железными мисками, зеки выстроились вокруг двери. Постепенно по камере разошелся не самый приятный, но все-таки запах пищи. Внутри Волошина все сжалось. Изо всех сил он старался отогнать мысль о еде. Но это у него не очень получалось.
Неожиданно кто-то толкнул его в плечо.
– Иди, Чемпион, пожри немного! А то так недолго и копыта откинуть! – глядя на Волошина, предложил незнакомый мужик.
Сергей внимательно посмотрел на своего опекуна. Казалось, он видел его впервые. Лет тридцати пяти, невысокого роста, выбритый «под ноль», с тяжелой квадратной челюстью и носом, похожим на флюгер, тот имел на удивление красивые зеленые глаза с длинными черными ресницами. Держа в руке миску, полную какой-то темной бурды, он лукаво смотрел на Волошина и улыбался.
– Спасибо, я не хочу, – сжав кулаки, вежливо ответил Сергей. Тело напряглось, приготовившись в любую минуту отразить удар.
Но тот не отступал.
– Оставь его, Художник! – заступился за Волошина пожилой мужчина, проходящий мимо. – Тяжело человеку, впервые на зону попал. Осмотреться ему надо, привыкнуть.
Немного подумав, Волошин поднялся и спрыгнул на пол. Взяв миску, обреченно пошел к двери. Очереди больше не было.
– Пожалуйста, – проговорил Сергей, протянув через окошко миску.
– А ты кто такой? Что-то мне твоя рожа незнакома. Как фамилия? – снисходительно и требовательно спросил худощавый мужик, которого все называли «баландером».