Там избы ждут на курьих ножках...
Шрифт:
Она вскочила, испуганно озираясь. Одно дерево рядом с нею было сломано, другие повалены.
Сон сразу же отлетел, голова стала ясной. Манька заметила, что Дьявол не ложился, он все еще пил чай и задумчиво любовался огнем.
— Это что было? — испуганно спросила она, понимая, что он как-то по-особому смотрит сквозь деревья в ночную тьму. — Это так… запинываются? — Манька кивнула на образовавшийся валежник, поднимая ветвь и посветив себе.
— А, это? — Дьявол взглянул на нее и зевнул. — Это избушки Бабы-Яги за нами плетутся. Сиротами остались. Хотя, понимают, наверное, что Баба Яга их не шибко-то ценила. Они ж как курицы, кроме того,
— В смысле? — ошарашено уставилась на него Манька.
Раздражение на Дьявола вспыхнуло в ней с новой силой. Он был хуже, чем все вампиры. Пока кормил ее своими россказнями и держал ее в страхе, и шуба, и баня были у нее под боком! Ну кто он после этого? Она не могла понять, как он мог издеваться над нею, шутить, помогать и учить одновременно. И свое раздражение даже не пыталась скрыть.
— Почему больные?
— Да как же им больными не быть, если в одной свинья разлагается, а во второй трупы покойников развешаны по всем видимым и не видимым помещениям? Если бы трупы смердячие гнили в твоих внутренностях, разве здоровая была бы? Трупные яды, кого хочешь, больным сделают…
— Ну, так… и… похоронить может их? — спросила Манька растерянно.
— Похорони, похорони! — согласился Дьявол, не замечая ее присутствия. Он опять был далеко и чему-то улыбался. Наверное, кофеями давился с помазанниками… Вернулся на минуту: — Сама знаешь, я не могу тебе помочь. На любой прах у меня жуткая аллергия, делаю разное и сею ужас… — сообщил он с виноватым видом и снова ушел в нирвану.
— А нечисть твоя — не прах?.. — разозлилась Манька в конец.
Она плюнула на снег, и зашагала в сторону изб, мысленно проклиная Дьявола и всю его Дьявольскую натуру. Чем ему мертвецы не угодили? Как всегда прикинулся шлангом. И не объяснишь, что совсем недавно сумел и стол собрать, и рыбу приготовить, и даже следы иногда на земле оставлял. Манька еще была под впечатлением ночного разговора, но уже развенчала Дьявола во всех ипостасях. Сам-то чем лучше вампира?! Она лишь презрительно окинула его взглядом и тяжело вздохнула, понимая, что ее работа будет не из легких. Но избы было жалко до слез, что такое сиротская доля, знала не понаслышке — и спрашивать у сердца ни о чем не собиралась.
Избы прятались за деревьями темною грудою.
— Цип-цип-цип! — позвала она избы, раздвигая ветви, которые за ночь оттаяли, теперь с них лилась вода, обдав ее с ног до головы. Она мгновенно промокла до нитки.
Одна из избушек выступила из тени деревьев и даже, или это просто показалось, мигнула своими окошками.
— Цип-цип-цип! — еще раз позвала Манька. — Идите сюда, глупенькие, я вас не обижу!
Заметив, что избы с места не двигаются, закричала Дьяволу грубо:
— Иди, препротивная отрыжка нечисти, объясни им, что я помочь им хочу!
— На противный я не отзываюсь — и на отрыжку тоже! — откликнулся Дьявол. — Если уж рассматривать, то, как раз наоборот. Противная — это ты, у тебя со лба вампир на них смотрит, а отрыжка… это, скорее, нечисть моя отрыжка… Если они за две недели не увидели в тебе человека, мне их не убедить! Они, Манька, две недели пытаются понять, как вампир может сидеть рядом с поленом, почему он рассаживает его по всем местам, и почему их отпустил. А если рассмотрели, будут мудро размышлять: где у вампира левая сторона, а где правая, и надо ли по личикам судить о человеке и вампире. Один раз они уже полюбили человека, как
Голос Дьявола был ничуть не тактичнее Манькиного. Манька сразу же впала в отчаяние, вспомнив, как присели угрожающе избы, когда она подходила к ним близко. А она-то собиралась поселиться с ними рядом! Она смерила взглядом ногу избы и поняла: земли у нее как не было, так и нет — нога была в четыре раза толще самого толстого дерева, а коготь выше и шире Маньки. Если такая нога пнет, она приземлится где-нибудь рядом со своей сараюшкой. Ишь, какие хитрые: на, Манька, спусти-ка нас с цепи, а признавать не станем!
Но избушка чуть-чуть приблизилась к Маньке и начала рыться в снегу, как будто ничего не случилось, но было заметно, что Маньке она обрадовалась. Не так, чтобы обрадовалась, боязливо, но помочь кроме Маньки им было некому. Если она правильно поняла Дьявола, избы не могли отойти далеко от полена. А взять полено, похоже, не могли. Лес — все, что у них было, ни души на сотни километров, разве что у гор были люди. Она тоже обрадовалась, что избы не ищут ей смерти. Было еще темно, но свет уже брезжил. Не кстати она вспомнила, что Дьявол опять пророчествовал, что спать ей не придется. Мысленно обругала себя, потому что пропустила пророчество мимо ушей. Могла бы вместо того, чтобы слушать бесполезные речи, прославляющие вампиров, давно вынести из бани свинью, нормально прогреться и помыться, и отыскать в избах какое-нибудь одеяло, а самое главное спать в тепле и сухости. Баня вполне бы сгодилась. Неужто не нашли бы общий язык?
Заметив, что изба приближается, она замерла на месте, боясь ее вспугнуть.
Изба присела, примяв деревья, как траву. Манька подошла ближе, дверь распахнулась, как будто изба приглашала Маньку войти, а когда ступила на лестницу, заквохтала со стоном.
В закрытой избушке накопился такой смрад трупного разложения, что войти она не смогла. Едва поднялась по лестнице, ее вырвало. Она сбежала вниз и упала на колени, выворачиваясь наизнанку. Рвота не прекращалась долго, стоило ей подумать, что надо залезть в подвал, вынести трупы, выкопать могилы в промерзлой земле и закопать мертвецов — обострялась с новой силой. Манька уже боялась, не дай Бог выдавит наружу кишки.
Подошла изба-баня, наблюдая за нею. Когда она пришла в себя, поцыпкала избы за собой к огню, и попросила Дьявола присмотреть поблизости добрую поляну, чтобы не путаться в деревьях, а иметь место обозревать обе избы и копать могилы, не натыкаясь на корни.
Поляну Дьявол нашел сравнительно быстро и недалеко. Одно плохо: не у реки. Манька собрала пожитки и перенесла лагерь на новое место. Чистить избы она собралась сразу же, но Дьявол заставил ее поспать несколько часов, а когда проснулась, напоил крепким чаем. И как только с обедом было покончено, Дьявол встал, извинился, и озабочено произнес:
— Ладно, Маня, с избами не пропадешь. У меня столько дел накопилось, пока я тут с тобой муки терплю…
Убедившись, что раскрытый Манькин рот не имел вымолвить ни слова, виновато улыбнулся, растворившись в воздухе.
Ведь знал, не мог не знать, что она до смерти боится покойников, и не могла пройти мимо кладбища, чтобы не почувствовать ужас. И бросил ее! Вот он Дьявол — во всей красе! И только вампир знал, как в него плюнуть, чтобы мало не показалось.
В последнее время плевки доставляли Маньке удовольствие, заменяя обиды. Она поплевала вслед Дьяволу, но не в то место, где он стоял, а чуть в сторонку…