Там мое королевство
Шрифт:
– Если ты не выйдешь поговорить со мной, я пойду на железнодорожные пути.
– И что? – спрашиваю я.
– И убью себя, – насмешливо отвечает Андрей, – буду приходить к вам из ада каждую ночь и кидать угли в кровати, пока вы, бессовестные, не тронетесь умом.
– Очень страшно, – говоришь ты и хитро смотришь на меня, – у тебя смелости на это не хватит.
– Смелости?
Андрей проговаривает слово вслух, как будто слышит его впервые, и вопросительно смотрит на меня.
– Не хватит! Ты ни за что этого не сделаешь, – повторяешь ты. И тут я понимаю, чего ты на
Заклинание не сработает, если я не поддержу его, я смотрю на тебя, и впервые твой взгляд ничего мне не говорит. Раньше мы могли говорить без слов, а теперь я не вижу ничего, кроме злости и обиды, никакого отношения ко мне не имеющих, и потому непроницаемых. Я стараюсь посмотреть вдаль, так далеко, как только могу, туда, где две маленькие девочки встречаются с двумя древними старухами, и нет в них ни сожаления о прошлом, ни страха перед будущим.
– Ты трусливый и слишком любишь себя, поэтому ничего такого не сделаешь, – говорю я Андрею и вижу, как черная пустота вырывается из него и со всей силы бьется в стекло, застилая его. Она шепчет мне последнюю колыбельную, которую он пел мне:
Баю-бай, рельсы режут провода, А-а-а, щеки в краске от вина, М-м-м, месяц скатится по крыше, Вдоль по лужам – к дочке в сон, Где гуляет лесной гном.Когда тьма рассеивается, Андрея за окном уже нет.
Мы бежим в долину поездов кратчайшим из возможных путей, пробираемся под брюхом спящего состава, забыв о всякой осторожности. На путях, заставленных поездами, Андрея не видно. У нас нет времени, чтобы обходить каждый поезд вокруг – слишком уж они длинные. И мы несемся к виадуку, потому что только оттуда, с высоты, можно что-то разглядеть наверняка. Ступеньки тормозят нас, как могут, но наконец мы оказываемся наверху, облокачиваемся на перила и вглядываемся вдаль.
– Я не вижу его.
– Он не сделает этого, – презрительно говоришь ты, – уже наверняка на полпути к дому, строчит тебе плаксивые сообщения.
Я смотрю на экран, сообщений нет.
– Конечно, не сделает, – говорю я, – но я доведу заклинание до конца.
– Электропоезд до станции «Ручьи» прибывает на первый путь. Будьте внимательны! – объявляет женский голос.
Тот самый поезд, на котором мы все детство ездили друг к другу. Тот, с которым я разговаривала и который был готов отвезти меня куда угодно, но я всегда выбирала путь к тебе. Если Андрей и правда исполнит задуманное, то я помогу ему.
Я закрываю глаза и последний раз смотрю на Андрея. Он лежит на рельсах, они дребезжат, скороговоркой кричат ему в уши:
– Принцу – в лоб – хоп!
–
Электричка приближается. В глазах Андрея – страх крутится бесконечным колесом. Все быстрее и быстрее.
Нет, я так не хочу. Не знаю почему, но мне его жаль. Но это не значит, что я сдамся. Я доведу все до конца, я обещала тебе.
– Я ничего не вижу! Его там нет, – кричишь ты мне.
– Он там, – шепчу я, – возьми меня за руку.
Я все еще смотрю на Андрея. Ему больше не страшно. Состав надвигается на него и замедляет ход.
Перед самым носом поезда Андрей встает, отряхивается, приглаживает растрепавшие волосы. Поезд легко останавливается, так, как будто встретил дорогого друга и хочет его сию секунду обнять. Кабина машиниста открывается, и, в последний раз улыбнувшись мне, Андрей садится в нее. Я не знаю, куда отвезет его поезд, но это и не важно, потому что там ему будет хорошо.
– Аня! – Ты кричишь и толкаешь меня в плечо. – Открой глаза! Там кто-то кинулся под поезд! Там, вдалеке! Или мне показалось, я не знаю.
Тебя трясет так сильно, что ты садишься прямо на асфальт и плачешь.
– Поезд все еще едет, – зачем-то говорю я.
Поезд останавливается, не доезжая до платформы. Через мгновение мы слышим все тот же женский голос, сообщающий о неисправности на путях.
Ты кричишь.
– Хочешь, пойдем посмотрим? – говорю я, взяв тебя за руку.
– Нет! – взвизгиваешь ты и выдергиваешь свою руку из моей.
А я смотрю, как поезд проезжает под виадуком и уносится вдаль со своим единственным пассажиром.
Я попрощалась с Андреем задолго до дня его смерти. Для меня он уплыл вниз по реке ясным осенним днем, спокойный и гордый, а не умер, разрезанный поездом надвое, в летней пыли, под лязг и скрежет. Очень надеюсь, что поезд сжалился над ним и спел ему одну из своих грустных усыпляющих песен.
Для тебя все было не так. Ты злилась, плакала и обвиняла себя и меня. Если бы ты успела попрощаться с Андреем, как я, ты бы так не мучилась, но откуда тебе было знать.
На похороны к Андрюше мы решаем не ходить – мы будем там лишними, боюсь, даже сам Андрюша будет там лишним. Вместо этого мы приходим на кладбище через несколько дней после них, чтобы совершить свой собственный обряд. Разгребая ворох бессмысленных искусственных венков, мы освобождаем землю. Я принесла с собой цветы и бусины, слова и обрывки воспоминаний.
– Раз – к печали; два – к радости… – начала я заклинание, кидая цветы на Андрюшину могилу.
– Ты можешь хотя бы сейчас обойтись без этого? – почему-то шепотом спрашиваешь ты. Словно все те люди, которые были здесь несколько дней назад, могут тебя услышать и начать стыдить за то, что последний звонок Андрея был на твой номер, а ты ничего не сделала.
– Без чего – без этого?
– Без всей этой детской фигни! – все так же шепотом кричишь ты. – Он убил себя из-за нас, и никакие бусинки и дурацкие заклинания этого не изменят!