Там, на сухой стороне

Ламур Луис

Противник дернулся, повернулся и упал. Он начал подниматься, и Чантри натянул поводья, описав вокруг него небольшой круг.

Тот был, несомненно, ранен. На правом боку выступили пятна крови.

— Ты играешь с огнем! — закричал он.

Бандит выглядел угрожающе.

— Ты купил себе билет в ад! — сердито продолжал он. — Старик сдерет с тебя за это скальп!

— А что будет четверым здоровым мужчинам за то, что они преследуют одну молоденькую девушку?

— Ты Оуэн Чантри?

— Да, и требую оставить девушку в

покое! Ты понял?

Собеседник сплюнул.

— Это ты расскажешь тем парням. Они совсем не собираются отставать от нее. Она их уже достала своими номерами. Что она о себе воображает?

— А почему бы тебе не спросить об этом Моуэтта? — предложил Чантри.

Тот опять сплюнул.

— Черт побери, Моуэтт сам не знает, что делает. Эта девчонка ему даже не родня.

Бандит схватился за ногу обеими руками — первоначальный шок начал проходить. Боль нарастала, и он даже зажмурил глаза, но старался, чтобы Чантри этого не заметил.

Не обращая больше на него внимания, Чантри повернул прочь. Краем глаза он следил за тем, чтобы бандит не потянулся к винтовке. Но тот был поглощен своей раной и даже не поднял головы.

Чантри ехал вперед, но больше никто не стрелял. Когда он поднялся на небольшой холм, то среди зарослей деревьев разглядел лошадь Марни.

— Марни! — позвал он тихонько.

— Сюда, сюда! — Она говорила так, чтобы он услышал. — Только вы приехали в неподходящее время и в неподходящее место.

Он проехал через заросли и спешился. Девушка приподнялась — она пряталась за кучей поваленных деревьев. На щеке у нее было пятно грязи, а юбка совсем помялась.

— С вами все в порядке? — спросил он.

— Пока да, но ведь осталось еще трое, и они не заставят нас долго ждать.

Он быстро огляделся вокруг. Заросли простирались не больше чем на пятьдесят — шестьдесят футов в любом направлении, и там было множество всяких ям и крутых валунов. Пространство вокруг них довольно хорошо простреливалось.

— Они придут, но когда обнаружат, что ты не одна, повернут обратно. А мы тем временем успеем сбежать.

Марни поглядела на него:

— Можете не беспокоиться, я и сама могу от них уйти.

Ей опять пришло в голову, что уж очень холодное у него лицо. Его черты были сильными и резкими, но тепла в них было мало, разве только когда он улыбался. Еще в них проглядывало одиночество. И не было ничего, что вызывало бы симпатию. Этот человек долгое время жил один и не умел делиться своими чувствами — быть может, только потому, что ему не с кем было ими делиться.

— Вы, наверное, привыкли жить в одиночестве? — спросила она.

Он пожал плечами, глядя сквозь деревья на луг:

— Лучше жить совсем одному, чем с теми, кому не доверяешь.

— Вы не умеете делиться своими чувствами.

— А кому они нужны? Я привык держать их при себе.

Она заметила среди ветвей какое-то движение.

— Там кто-то есть.

— Я вижу.

— Будете

стрелять?

— Нет, пока я не увижу, в кого. Дурак тот, кто палит вслепую. Разбойник, ворочающийся в кустах, может оказаться твоим лучшим другом. Когда я нажимаю на спуск, я знаю, в кого я мечу.

— Но ведь у нас здесь нет друзей!

— Есть Доби и его отец… И тот старик, которого я встретил прошлой ночью.

— Старик?

— Он, кстати, видел вас. У него есть подзорная труба, и он знает о нас почти все. Еще у него есть ружье 50-го калибра.

— Сколько ему лет?

— Он выглядит так, будто появился здесь самым первым, а уж горы выросли потом. Но он весьма живой, даже проворный и смышленый.

Справа послышался громкий вопль, и когда Оуэн обернулся, он увидел их, всех троих. Всадники рассыпались и мчались на них во весь дух.

Чантри вскинул винтовку так, словно охотился на уток, и выстрелил три раза слева направо.

Ни секунды не было истрачено на лишние движения или на лишние эмоции. Он просто поднял винтовку и выстрелил по мишеням. Оуэн держался совершенно прямо и посылал пулю за пулей.

Первый из всадников резко дернулся и выронил винтовку, затем свалился на землю и покатился вниз по склону. Второй выпал из седла, ударился о траву и остался лежать на месте. Третий стремительно развернул лошадь, чтобы попытаться скрыться. Чантри подождал, пока тот сделает три длинных скачка, и только тогда спустил курок.

— Я взял слишком высоко, — объяснил он, извиняясь. — Пуля могла пройти навылет и убить хорошего коня.

Лошадь вместе со своим всадником уже скакала по ровному полю, но всадник держался в седле нетвердо. Одна его рука безвольно болталась.

— Лошадь? А человека?

— Человек сам искал неприятностей. Он гнался за беззащитной женщиной, да еще в такой компании, поэтому что бы с ним ни случилось, ему все равно будет мало. А у лошади выбора не было. Ее силой загнали в самую гущу битвы, так что страдать ей вовсе незачем. — Чантри перезарядил винтовку. — Когда вам хочется потанцевать, вы платите скрипачу. — Он улыбнулся ей. — На этих же танцах на скрипке играет сам дьявол, а платить приходится кровью.

Он оглядел скалистый выступ, поросший лесом:

— А это место мне нравится. Выбирая его для обороны, вы поступили совершенно верно.

Последнее эхо выстрелов замерло вдали. Не осталось даже запаха пороха, будто ничего и не случилось. Только лежавшее на траве тело говорило обратное, черным пятном выделяясь на фоне зелени.

Когда они уйдут, все останется прежним. Несколько шрамов на деревьях вскоре зарастут. Тела, если их не потревожат хищники, истлеют, и после них останется несколько пуговиц да медная пряжка от пояса. Люди приходят и уходят, а трава после них распрямляется, на их стоянках снова разрастаются леса, и скоро от их пребывания не остается и следа.