Там помнят о нас
Шрифт:
– По комсомольским делам... Узнал, что в запасной полк большое пополнение прибыло. Из Москвы ребята есть.
Ливень продолжал неистово хлестать в ветровое стекло. "Дворники" не успевали сгонять с него воду. В дождевой мути погасли остатки дня. С притушенными фарами трехтонка, осторожно продираясь через дождевую завесу, катилась с пригорка. Вспышка молнии высветила впереди какие-то строения.
Тихо скрипнув тормозами, машина остановилась у длинного деревянного дома барачного типа. Из одного окна пробивалась полоска света.
– Комсорг,
– Товарищ капитан, плащ-палатки взяли бы, - предложил шофер.
– Ничего, не сахарные.
Сквозь шум непогоды из дома доносились поющие голоса, обрывки смеха. Дождь не стихал. У сарая, стоявшего невдалеке, блеснул слабый свет. Он мигнул три раза и поплыл в их сторону. Вскоре перед ними появился человек в брезентовом дождевике, с фонарем на груди и с ружьем в руках.
– Кто такие будете, добрые люди?
– Свои!.. Здравствуй, дед Аким!
– приветствовал его капитан и спросил: - Ну, как тут дела?
Старик спрятал "летучую мышь" под полу плаща, указал рукой на барак, доложил:
– Сейчас дела, стало быть, ничего, а то совсем плохие были. Старшой их с одним парнем уходили куда-то. Ну, думаю, сбег, поганец!
– Вернулся?
– с тревогой спросил капитан.
– Пред самой грозой заявился... Бражничают как на празднике, паразиты!
– зло добавил сторож и смачно сплюнул.
– Порядок. Спасибо, папаша, что позвонил. А теперь иди. Мы тут сами разберемся.
Дед запахнул полы дождевика и скрылся в дождевой мгле.
– Зайдем-ка, комсорг. Надо посмотреть, что тут за народец обосновался. Понял?
– тихо сказал уполномоченный, кивая на строение, с крыши которого с шумом низвергались потоки воды. Потом повернулся к шоферу.
– Семен, а ты тут за фасадом присмотри. Пошли!
– Есть присмотреть за фасадом!
– четко сказал шофер.
Галушкин догадался, какая помощь потребуется от него, и весь собрался, как перед боем.
Капитан поплотнее надвинул фуражку, расстегнул кобуру. Борис последовал его примеру. Уполномоченный осторожно приоткрыл дверь.
В просторном помещении рабочей столовой царил полумрак. В свете керосиновой лампы, свисавшей с потолка, они увидели в дальнем углу гору кочанной капусты. Трое военных и четыре молодые женщины в крестьянской одежде сидели вокруг длинного стола. Они оживленно разговаривали, смеялись. "Сволочи!
– рассердился Галушкин.
– Кому война, а этим будто и нет ее вовсе!"
Увидев вошедших, люди за столом смолкли.
– Добрый вечер! Разрешите к вашему огоньку!
– громко и будто беспечно сказал капитан Рыленко. Не торопясь, переваливаясь с ноги на ногу, шагнул к столу, зябко потирая руки, словно готовясь немедленно принять участие в вечеринке.
– А окна, друзья, надо бы зашторить получше!
– Да неужто свет пробивается?!
– испуганно вскочила со скамьи одна из женщин.
– Сидите, сидите. Я уже прикрыл, - осуждающе успокоил ее Рыленко.
Галушкин заметил на столе бутылки с водкой. Сало. Кружочки жирной колбасы. Ломтики сыра. Соленья.
– Милости просим, братики!
– гостеприимно пригласил их светлоголовый капитан-пехотинец, поднимаясь навстречу.
– Присаживайтесь с нами, будьте как дома!.. Правда, мы тут не хозяева, а гости... Дождь пережидаем.
– Нашенские они, - словоохотливо вмешалась в разговор женщина. Агроном. Перед войной приехали... Вот, Старцев Степан Павлович...
– Да будет тебе, Агафья Петровна. Что я, сам не представлюсь? Да и зачем это? Разве не видно, кто мы?
– недовольно перебил ее пехотный капитан.
– Да-да, конечно, - сказал Рыленко, внимательно разглядывая пирующих.
– Печально. Дождь... Слякоть... Опять же знакомые.... А из какой вы части?
– Из запасного полка.
– Это ж из какого?
– Да из того, что в Волосове стоит.
– Ясно. Порядок.
Уполномоченный удовлетворенно закивал, будто знал, что так и есть. Галушкин подумал: "Капитан же врет!" Он недавно сам был в запасном, названном капитаном полку, но стоит он не в районном центре Волосово, как утверждал этот "агроном", а восточнее. Этого не мог не знать и капитан Рыленко, но он почему-то не подавал вида, что заметил вранье пехотинца. Пока Борис размышлял и удивлялся, уполномоченный представился и попросил предъявить документы. Лицо пехотинца дернулось, он зло глянул на Рыленко, но тут же взял себя в руки: заулыбался, заговорил, растягивая слова и разводя руками:
– Ну что за формальности, дорогой капитан? Садитесь с нами, погрейтесь сначала. Слышите, какая непогода на дворе беснуется? Куда спешить? Рыленко вздохнул:
– Спасибо за приглашение. Но у вас самих с гулькин нос осталось, чем можно погреться, - кивнул он на полупустые бутылки.
– Не беспокойся, капитан. Мы народ запасливый. Сержант, - повернулся он к чернявому насупленному парню, который сидел слева от него и не принимал участия в разговоре, - а ну-ка, тащи еще парочку! Угощать так угощать!
Третий военный, с двумя кубарями на петлицах - лейтенант, - мрачно сидел в углу.
Сержант вскинул голову, натянуто улыбнулся, отрицательно покрутил головой.
– Давай, давай, сержант, не жадничай. Надо же людям погреться, - с улыбкой настаивал капитан-пехотинец. И глаза его гневно блеснули.
Чернявый зло прищурился, медленно встал, не спеша подошел к туго набитому рюкзаку, распустил шнур. Что-то металлическое щелкнуло. Сержант резко выпрямился. Галушкин рванулся к нему и сильным ударом сбил чернявого с ног. Падая, тот грохнулся головой о пол. Замер. А мрачноватый лейтенант вскинул руку с пистолетом. Хлопнул выстрел. Погас свет. Испуганно завизжали женщины. Зазвенело выбиваемое оконное стекло. Галушкин быстро включил электрический, фонарь и увидел, что уполномоченный особого отдела, капитан Рыленко, сидит верхом на "агрономе".