Там помнят о нас
Шрифт:
Голохматов глянул на него с улыбкой, махнул рукой.
— Да ладно, доктор… Видишь, пришли?.. Значит, все в норме.
Иван Рогожин поставил перед ребятами ведро с горячим хвойным отваром, подал кружки, предложил:
— Грейтесь!
Бажанов не стал мучить их вопросами. Главное — живы-здоровы и задание выполнили.
— Молодцы! Идите отдыхать. Завтра поговорим о подробностях.
Поблагодарив Рогожина за „чай“, ребята ушли. Проводив их, Бажанов снова посуровел:
— А вот где же Галушкин? Скажи, комиссар? Что с ними? Надо идти на поиски!
До
— Чего бродите? Лунатики! Марш по шалашам, а то вместо себя дежурить заставлю!
Ребята смеялись, шутили. Чувствовалось, что благополучное возвращение товарищей, которых многие считали погибшими, добавило всем сил.
Враги
Не успел я уснуть, как услышал громкий голос: — Товарищ старший лейтенант! Товарищ комиссар, вставайте!
Я открыл глаза, Бажанов уже сидел на своей постели из еловых веток. Клацнула, открываясь, защелка деревянной коробки его маузера.
— Почему тревога? Что случилось, дежурный?!
— Гости у нас!
— Какие гости?! — спросил командир уже спокойнее.
— Свои. Омсбоновцы. Трое их. Из второго полка. Командиром у них лейтенант Озмитель.
— Комиссар, слышал? — сказал Бажанов радостно.
Мы вышли из шалаша. Гостей окружала толпа. Слышался смех, радостные восклицания:
— О-о, кого я вижу?! Леха-а-а! Привет!
— Иван? И ты здесь?
Многие наши люди были знакомы с пришедшими. И еще все мы радовались тому, что наконец встретились с отрядом, о котором в Центре ничего не знали. Москва не имела связи с ними больше месяца.
Бажанов с гостями и тремя нашими автоматчиками немедленно отправился в отряд Озмителя.
Часам к двенадцати командир отряда с бойцами вернулись. Принесли два оклунка зерна и часть кабаньей туши. „Повара“ тут же начали разделывать мясо. Вокруг них собрался народ, глотал слюни.
Бажанов рассказал, что Озмитель потерял радиста, поэтому-то и прекратилась их связь с Центром. И еще новость: рядом с ними стоит местный партизанский отряд. Боевые действия отряд начал с осени 1941 года. Связи с Большой землей местные товарищи не имели и не имеют. На зиму они забрались в страшную глухомань. И вышли оттуда, когда встретились с отрядом Озмителя.
Партизаны за это время пустили под откос воинский эшелон противника. В двух местах подорвали шоссе Москва — Минск. Уничтожили телефонную и телеграфную связь. Ликвидировали десятки гитлеровцев. В постоянном страхе держали предателей народа. Лес стал для нас ближе и безопаснее.
Повеселевшие ребята развесили над костром котелки, набитые снегом, готовились к сытному обеду…
Вдруг грянул недалекий выстрел. Затарахтела автоматная очередь, вторая. Ударил пулемет. Спустя несколько секунд мы услышали:
— Германцы!. Товарищ командир, германцы!
— В
Не прошло и полминуты, как омсбоновцы разбежались по заранее расписанным местам. Появился тридцатидвухлетний боксер Владимир Лазовский, находившийся в дозоре. Тяжело дыша, доложил, что по просеке, со стороны деревни Кисели, приближается большая группа немцев. Дозорный заметил их метрах в двухстах от себя, выстрелил. Увидев Лазовского, фашисты открыли беглый огонь.
Моргунов с отделением кинулся к левой просеке, Голохматов — к правой. Торопливо тараторили вражеские автоматы. Между деревьями уже мелькали фигуры немцев. Мы дружно ударили из всего оружия, уверенно зататакал наш „дегтярь“. Многоголосое эхо катилось лесом.
Если мы были предупреждены дозорным о появлении противника, то немцы, увидев одного убегающего от них человека, не предполагали, конечно, что в лесу находится хорошо вооруженный отряд. Наш дружный огонь так подействовал на оккупантов, что стрельба их стала беспорядочной, а вскоре и вовсе прекратилась. Не успели мы развернуться для ответного организованного удара, как немцев след простыл.
На истоптанном снегу было много пятен свежей крови. Валялся ствол от ручного пулемета. Порожний магазин от него.
Какие потери понес противник, мы не знали. У нас был ранен Виктор Правдин. Автоматная пуля прошила ему правое плечо и застряла где-то под лопаткой.
Преследовать отступающих немцев не было смысла и не входило в наши планы. Надо было думать о том, как побыстрее сменить место стоянки. И так, чтобы не оставить следов.
Необдуманное поведение немцев подтверждало то, что они ничего не знали о пребывании советского отряда в этом квадрате леса. Но теперь-то фашисты примут срочные и решительные меры, чтобы уничтожить нас. Надо было немедленно уходить.
К счастью, на лес неожиданно наползла сырая хмарь. Стало серо, как в ранние сумерки, затем пошел снег.
Снегопад не раз выручал нас и раньше, засыпая следы. Сегодня мы были вдвойне рады ему, как неожиданной встрече с верным другом. Он помог нам выйти из затруднительного положения. У ребят поднялось настроение.
Срочно свернули хозяйство лагеря. Распределили между носильщиками снаряжение и боеприпасы. Каждому досталась довольно-таки увесистая ноша: ведь волокуш у нас уже не было. Оставили „маяк“ для наблюдения за противником и возможной встречи группы Галушкина.
Лагерь покинули в 16.00. Отряд вытянулся в колонну по одному. Я шел первым, Бажанов замыкал шествие. Хотя снег продолжал идти и маскировал наши следы, мы решили не рисковать и вошли в первый встречный поток талой воды. Глубина была не выше колена. Шагали не поднимая ног, чтобы меньше производить шума, изредка останавливались. Вокруг была глухая тишина. На берегах потока ни единого следа. Только девственная белизна свежевыпавшего снега. Петляя, поток то выходил из леса на поляну, то снова возвращался под сень заснеженных деревьев. Он привел нас в старый сосновый бор, дремавший над обрывом. Здесь и решили остановиться.