Там тебя никто не ждёт

Сакрытина Мария

Щёку ожгла резкая боль.

– Вставай, - вдруг приказала Адриана, возвышаясь надо мной.
– Пошевеливайся, милочка.

Я потрясла головой и, шатаясь, встала. Когда я успела упасть на пол?

– Ты ужасно выглядишь, - поморщилась ведьма, подцепив пальцев мою прядь.
– Идём. Только вшей мне ещё и не хватало.

И неправда! Вшей у меня точно нет!

***

– Ты будешь присматривать за Эдвардом, - заявила Адриана, глядя, как я пытаюсь вымыть из волос дорожную пыль и морскую соль.
– И докладывать

мне. Обо всём. Что он говорит, что думает, что собирается делать. Поняла?

Шпионить? Для тебя? За Эдом?

– А вам зачем?
– буркнула я, макая волосы в воду.
– Вы же мысли читаете и всё такое. Сами, поди, можете.

Ведьма снисходительно улыбнулась.

– Девочка, волшебство помогает, но пользоваться им всегда - впустую тратить собственные силы.

Уж конечно. Зачем собственные - когда есть шикарная возможность потратить мои.

– Эдвард мой друг, - сообщила я.
– И я не собираюсь его предавать.

– Друг?
– рассмеялась Адриана.
– Девочка, Эдвард - опальный принц и наследник двух государств. Его песенка спета, чтобы он - или ты - об этом не думали. Но он тебе верит - отлично! Будешь служить мне, и я устрою тебя во дворец. А может, даже дам азвонское подданство.

Я отпустила волосы и посмотрела на ведьму из-под мокрой чёлки.

– Зачем вам Эдвард? Что вы с ним сделаете?

– А это не твоего ума дело, милочка, - одними губами (зато сладко) улыбнулась ведьма.

Я хмыкнула и потянулась за полотенцем.

– Я не буду вам служить. И шпионить не стану. Ясно?

Здесь леди Адриане полагалось рассвирепеть и позвать стражу. А, может, выкинуть голую меня за дверь (поэтому я на всякий случай крепко вцепилась в полотенце). Или чего-нибудь колдануть.

Адриана улыбнулась и развела руками.

– Как хочешь, милочка. Но в таком случае я тебе не завидую.

Ага. Я себе тоже не завидую. И давно.

***

Эдвард ходил по комнате - из угла в угол. На столе стыл ужин (довольно бедненький), в камине весело танцевал огонь, на кровати валялась новенькая флейта.

Меня втолкнули в комнату и старательно закрыли дверь на засов.

– Катрин!
– выдохнул Эд, бросаясь ко мне.
– Ты в порядке?

Я увернулась, осторожно положила рядом с флейтой сменную одежду на завтра, распутала полотенце и потребовала:

– Отвернись.

Эд широко улыбнулся и круто повернулся к стене.

– Gloria Domini...

Чего "слава богу"? Какая-то расфуфыренная тётка с паранормальными способностями взяла нас в плен и невесть куда тащит. Впереди - ничего хорошего. А он - "слава богу"?!

– Тогда уж - Дьяволу, - пробормотала я по-русски.
– Какой уж тут Бог...

Эд без спроса обернулся - я только-только справилась с сорочкой и решила, что этим и ограничусь.

– Катрин, я тебя люблю, - со странной нежностью глядя на меня, выдохнул юноша.

– Ага, -

хмыкнула я, убирая одежду на лавку.
– Я тебя тоже. Эд, ты будешь ужинать? Я голодная, как не знаю кто. И ещё: ваши лошади - великое зло. Срочно пора переходить на машины. А ещё лучше - на самолёты.

Эдвард, рассмеявшись, шагнул к столу, соорудил нечто вроде бутерброда и подал мне.

– А фы?
– вгрызшись мясо, пропыхтела я.

– Не хочу, - покачала головой Эд.
– Катрин, Адриана предлагала тебе стать её служанкой?

– Офкуда фы фаешь?
– отдавая должное еде, прошепелявила я.

– И ты отказалась, - на губах Эдварда снова заиграла улыбка. Для разнообразия - печальная.

– Фа, - кивнула я.

– Дурочка, - вздохнул юноша, садясь рядом со мной.
– Катрин, ты невозможная дурочка!

– Фам факой, - хмыкнула я, наслаждаясь его взглядом и бутербродом.

Не-е-е, может, я и дурочка. Но, это, чистую совесть ещё никто не отменял, а?

***

Под окном чего-то орали. Может, и не под окном. Не знаю - порой, казалось, словно со всех сторон кричат. Но одно и то же.

Больше всего меня бесило, что ничегошеньки непонятно. Вот прямо ничегошеньки.

– Эдвард? Ты спишь?
– прошипела я в промежутках между криками.

– Да. И тебе советую, - мрачно откликнулся юноша, не поворачиваясь.
– Завтра снова весь день в седле.

Очередной крик заглушил мой стон.

– Такое чувство, что там кого-то убивают, - пробормотала я.

– Скорее уж любят, - хмыкнул Эд.

Я ошеломлённо прислушалась и изумлённо выдохнула:

– А голос вроде мужской...

Эдвард всё-таки повернулся ко мне, содрогаясь от смеха.

– Катрин, откуда ты такая наивная, а? Касьон аморе это.

Я узнала слово "аморе". Умная я.

– Какая страстная у них аморе...

– У него, - задыхаясь от смеха, с трудом проговорил Эд.
– В любви он признаётся. Даме сердца.

Я нахмурилась.

– Э-э-э... а дама что?

– А дама не слышит, поскольку, - икнув, закончил юноша, - далеко.

– Это ей повезло, - протянула я, слушая завывания за окном. Касьон аморе, получается, что-то вроде серенады?
– Слушай, я теперь понимаю, почему эти... с молодыми жёнами тебя нанимают. Чтобы всякие под окном не орали.

Эдвард захохотал, покатившись по кровати.

– Катрин, ты невозможна. Напомни мне как-нибудь, я сыграю настоящую касьон аморе. Тебе понравится.

– А сейча-а-ас?
– сложив губы трубочкой, провыла я.

– А сейчас гитары нет, - вздохнул Эд.

Я покосилась на окно.

– Слушай, Эдвард, я всё спросить хотела... Эти, как их, азвонцы, они на другом языке, что ли, говорят? Я их вообще не понимаю.

Эд лёг рядом, положил руки под голову.

– Ты и меня не всегда понимаешь. Но да. На азвонском они говорят. Конечно.