Там внизу, или Бездна
Шрифт:
Почти одновременно с этим ясновидящая воскликнула: «Я зрю духов, заклинанием вызванных для колдовства, которые перенесли яд, повинуясь чародею, канонику Докру!..»
Я сидел возле жертвенника. Иоганнес возложил на мою голову левую руку, а правую простирал к небу, умолял святого архангела Михаила помочь ему, заклинал полчища незримые и меченосные укротить и рассеять ковы духов зла.
Я чувствовал облегчение. Слабело мучившее меня в Париже ощущение укуса.
Доктор Иоганнес продолжал читать свои моления, и, наконец, взяв мою руку, положил ее на жертвенник и возгласил трижды: «Да уничтожатся замыслы
«Теперь вы освобождены, — объявил он мне, — небо исцелило вас. Да изольется благодарное сердце ваше в пламенной хвале».
Я был спасен. Вы врач, де Герми, мы можете засвидетельствовать, что человеческая наука бессильна была излечить меня, а теперь, видите, я здоров!
— Да, — ответил де Герми в недоумении, — я подтверждаю очевидный успех вашего лечения, не входя в оценку его способов, и сознаюсь, не впервые на моей памяти отличается оно таким могучим действием! Нет, благодарствуйте, — ответил он жене Карэ, угощавшей его гороховым пюре, на котором лежали сосиски под редькой.
— Позвольте предложить вам несколько вопросов, — полюбопытствовал Дюрталь. — Меня занимают некоторые подробности. Каковы были священные одежды Иоганнеса?
— Он облачился в алую кашемировую рясу, у стана стянутую витым красно-белым поясом. Поверх рясы на нем была белая мантия из такой же ткани с вырезом на груди, изображавшим крест вниз головою.
— Вниз головой! — воскликнул Карэ.
— Да. Опрокинутый крест знаменует кончину первосвященника Мельхиседека в глубокой старости и возрождение его, дабы властвовать силою божественного голоса.
Карэ, по-видимому, не мирился с этим. В своем пламенном, щепетильном католицизме он не допускал неустановленных церковью обрядов. Сидел молча, не вмешиваясь больше в разговор, приправлял салат, передавал тарелки.
— Скажите, каково кольцо, о котором вы упомянули? — спросил де Герми.
— Символический перстень червонного золота. Он имеет вид змеи, чеканное сердце которой пронзено рубином. Цепочкой скован с другим малым перстнем, изображающим печать, смыкающую пасть зверя.
— Хотел бы я знать, — вставил Дюрталь, — каково происхождение и цель этой жертвенной службы? Что значит во всем этом Мельхиседек?
— О!.. — произнес астролог. — Мельхиседек — один из наиболее таинственных ликов, о которых повествует Священное Писание. Царь Салима, он был первосвященником Бога сил. Он благословил Авраама, который поднес ему десятину богатств, захваченных у побежденных царей Содома и Гоморры. Так гласит Книга Бытия. О нем показует также святой Павел. Апостол говорит, что он не имел ни отца, ни матери, ни предков, дни его не зачинались и не истекала жизнь к концу, так что подобен он Сыну Божию и Жертвоносцу Вечному.
С другой стороны, Писание называет Иисуса Первосвященником вечным, а псалмопевец облекает его действами и степенями Мельхиседека.
Как
— Прекрасно, но это не объясняет нам, почему доктор Иоганнес наделяет жертву эту свойствами чудодейственного противоядия? — заметил де Герми.
— Вы, господа, хотите от меня слишком многого! — воскликнул Гевенгэ. — Ответить на это мог бы лишь сам доктор. Скажу вам только следующее:
— Богословие учит нас, что служение творимой Литургии воссоздает жертву Голгофы. Но не единосуще ей жертвоприношение славы. Оно некоторым образом являет собой Литургию будущего, то достославное богослужение, которое познает мир, когда настанет царствие божественного Утешителя, когда вознесет жертву Господу человек перерожденный, искупленный пришествием Духа Святого, Бога любви. И недоступен одолению волшебством адовым человек, сердце которого очистится и освятится Утешителем и который совершит жертвенное моление это, чтобы рассеять духов зла. В этом объяснение могущества доктора Иоганнеса.
— Объяснение не слишком понятное, — спокойно возразил звонарь.
— В таком случае пришлось бы допустить, что Иоганнес — существо избранное, опередившее свой век, что он апостол, устами которого глаголет Дух Святой, — прибавил де Герми.
— Да, он таков и есть, — убежденно ответил астролог.
— Прошу вас, будьте добры передать мне пряник, — попросил Карэ.
— Я научу вас, как надо лакомиться ими, — сказал Дюрталь. — Отрежьте тоненький ломтик, возьмите кусочек простого хлеба, но не толще… Намажьте его маслом, положите пряник на хлеб и ешьте: я убежден, что вы почувствуете изысканный вкус ореха!
— Скажите, — осведомился де Герми, — помимо этого, я так долго не видел доктора Иоганнеса, как поживает он?
— Жизнь его протекает в неге и вместе с тем полна мучений. Живет он у друзей, благоговеющих перед ним, обожающих его. К несчастью, ему чуть не каждый день приходится отражать покушения, чинимые против него чернокнижниками Рима.
— Но почему?
— Это слишком долго объяснять. Иоганнес ниспослан небом, чтобы сокрушать смрадные ковы сатанизма и проповедовать блаженное пришествие Христа, божественного Утешителя. Естественно, что курия, приютившаяся на пороге Ватикана, стремится отделаться от человека, молитвы которого мешают ее заклинаниям и уничтожают силы ее волшебства.
— А, — воскликнул Дюрталь, — не будет нескромностью спросить вас, как предугадывает и отражает Иоганнес эти чудодейственные посягательства?
— Ничуть. Полетом и криками известных птиц доктор извещается об опасности. Самцы-ястребы служат ему как бы часовыми. Наблюдая, летят ли они к нему или улетают, направляются ли на восток или на запад, испускают ли один или несколько криков, черпает он знамения о часе борьбы и принимает меры. Раз как-то он объяснил мне, что ястребы легко доступны воздействию духов и что он пользуется ими подобно тому, как магнетизер пользует сомнамбулу или спирит столы и аспидные доски.