Там внизу, или Бездна
Шрифт:
— Они — телеграфные провода колдовских депеш, — заметил де Герми.
— Да, в сущности опыты эти отнюдь не новы, происхождение их теряется во тьме времен. Следы этого учения вы найдете в Священном Писании, и Зогар свидетельствует, что многие прорицания даются человеку умудренному, умеющему понимать полет и крики птиц.
— Но почему такое предпочтение ястребам перед другими летунами? — спросил Дюрталь.
— Еще в глубокой древности ястреб считался посланцем тайных чар. В Египте бог с ястребиной головой владел божественной мудростью. Жрецы этой страны в старину глотали сердце и кровь ястреба, готовясь к магическим обрядам. Еще сейчас втыкают себе в волосы ястребиное перо волшебники африканских царей, а в Индии летун этот, как зовете вы его, почитается
— Как только удается вашему другу, — спросила жена Карэ, — выращивать и приручать этих животных, по природе своей диких и хищных?
— Он не выращивает и не приручает их. Ястребы эти вьют себе гнезда на высоких береговых утесах возле Лиона. Когда нужно, они навещают его.
— Пусть так, — еще раз подумал Дюрталь, рассматривая столовую, такую уютную и своеобразную, вспоминая странные беседы, которые велись на башне, — но как далеко чувствуешь себя здесь от мыслей и речей современного Парижа!
— Все это уносит нас в средние века, — громко досказал он свою думу.
— К счастью! — воскликнул Карэ, уходя звонить в колокола.
— Да, но заметьте, какими необычными кажутся в наши дни грубого неверия и жестокой корысти эти битвы, которые разыгрываются в пространстве над городами, над житейской суетой, между лионским священником и римскими прелатами, — добавил де Герми.
— А во Франции между тем же священником и розенкрейцерами и каноником Докром.
Дюрталь вспомнил, как госпожа Шантелув рассказывала ему, что вожди розенкрейцеров стремятся завязать сношения с дьяволом и наводить порчу.
— По-вашему, господа эти также служат сатане? — спросил он Гевенгэ.
— Они хотели бы, но не владеют никакими знаниями. Они ограничиваются механическим воспроизведением некоторых спиритических и колдовских действий, в которые их посвятили трое браминов, приезжавших несколько лет назад в Париж.
— Как я довольна, — сказала жена Карэ, распрощавшись с гостями и удаляясь спать, — что стою в стороне от всех этих козней и страхов. Ничто не смущает моей молитвы, и на душе спокойно.
Де Герми занялся по обыкновению варкой кофе, Дюрталь достал рюмки, а Гевенгэ набил свою трубку. Стих, растаял, как бы растворился в порах стен гул колоколов, и астролог, глубоко затянувшись табаком, прервал молчание:
— Я провел несколько восхитительных дней в семье, в которой живет в Лионе доктор Иоганнес. После испытанного потрясения неоценимым благодеянием было мне довершить мое выздоровление в столь любовной, умиротворяющей обстановке. Иоганнес один из наиболее выдающихся знатоков теологии и наук оккультных, какого я только знаю. Никто, за исключением, быть может, противника его, чудовищного Докра, не проник столь глубоко в сокровенные тайны сатанизма. Скажу даже, что в наши дни оба они — единственные люди во Франции, преступившие земной предел и обретшие каждый в своей области тайны сверхъестественного. Но Иоганнес пленил меня не только беседой своей, искусной и содержательной, обнаружившей изумительные его познания даже в астрологии, в которой я, однако, превосхожу его, но также и своими возвышенными суждениями о грядущем перевоплощении народов. Клянусь вам, в лице его ниспослан Всевышним истинный пророк, предназначенный во славе и муках вещать здесь, на земле, волю пославшего.
— Все это прекрасно, — заметил, улыбаясь, Дюрталь. — Но, если не ошибаюсь, учение об Утешителе не что иное, как древняя ересь Монтана, открыто осужденная церковью.
— Да, но все зависит от того, как исповедовать пришествие Утешителя, — вмешался входивший звонарь. — Оно возвещается отцами церкви: святым Иринеем, святым Юстином, Скоттом Оригеном, Амори Шартрским, святым Дульсином и таким недосягаемым мистиком, как Иоахим де Флор! Верование это царило в средние века, и, сознаюсь, оно захватывает, пленяет меня, в нем слышу я отклик на заветнейшие свои желания…
Сев и скрестив руки, он продолжал:
— Согласитесь, что упование на третье царствие есть единственное утешение христиан пред зрелищем разлагающегося мира, который, следуя заповеди кротости, мы не смеем ненавидеть!
—
— Дано три царствия, — продолжал астролог, пальцем сооружая холмик из пепла в своей трубке: — царствие страха, Бога Отца, Ветхого Завета. Царствие Нового Завета, Сына Божия и искупления. И наконец, третье, возвещенное Евангелием Иоанна, царствие Духа Святого, которому суждено стать царствием освобождения и любви. В них воплощены прошлое, настоящее и будущее. Они подобны зиме, весне, лету. Или, как выражается Иоахим Шартрский: первое принесло стебель, второе колосья, третье уготовит пшеницу. Открылись два лица святой триединой ипостаси, и логически вытекает пришествие третьего лица.
— Изобилует Библия ясными, убедительными, неопровержимо подтверждающими это текстами, — заговорил Карэ. — Об этом прорицали все пророки: Исайя, Иезекиил, Даниил, Захария и Малахия. Не оставляют места сомнениям свидетельства деяний апостольских: Откройте их и в первой же главе вы прочтете следующие строки: «Сей Иисус, вознесыйся от нас на небо, такожде приидет, имже образом видесте Его идуща на небо».
Святой Иоанн вещает об этом в Апокалипсисе, почитаемой Евангелием второго пришествия Христова: «Приидет Христос» и царствие Его пребудет тысячу лет». Неистощимы открою откровения, прорицаемые святым Павлом. В послании к Тимофею он свидетельствует пред Господом, «хотящим судити живым и мертвым в явлении Его и царствии Его». Во втором послания к солунянам апостол поучает, что после пришествия мессия «Иисус убиет антихриста духом уст Своих и упразднит явлением пришествия Своего». Он указует, что антихрист еще не явился, и потому пришествие, о котором он пророчествует, надлежит отличать от совершившегося пришествия Спасителя чрез рождение Его в Вифлееме. В Евангелии святого Матфея Иисус так отвечает Каиафе, вопрошающему, действительно ли он Христос, Сын Божий: «Ты рече; обаче глаголю вам: отселе узрите Сына человеческого, седяща одесную силы и грядуща на облацех небесных». И в другом стихе апостол присовокупляет: «Бдите убо, яко не весте дне ни часа, в оньже Сын Человеческий приидет…»…и много других текстов, которые я мог бы дословно привести, раскрыв Священное Писание. Нет, вне всякого сомнения, сторонники грядущего Царствия Славы опираются на непреложные откровения и могут, не опасаясь впасть в ересь, с известными оговорками исповедовать учение это, по свидетельству святого Иеронима, бывшее в IV веке общепризнанным догматом веры.
— А не пора ли нам испить сельдерейной эссенции, которую так превозносил Дюрталь?
Густой ликер был не слаще анисовой водки, только тоньше и нежнее. Лишь отпив глоток темного сиропа, ощущал человек на глубинных бугорках зева легкий букет сельдерея.
— Не худо, — объявил астролог. — Только слишком водянисто. — И он влил в свой стакан изрядную рюмку рома.
— Если вдуматься, — вернулся к прежнему Дюрталь, — то не возвещают ли третье царствие слова: «Да приидет Царствие Твое»?
— Совершенно верно, — подтвердил звонарь.
— Видите ли, — объяснил астролог, — ересь можно бы усмотреть здесь лишь тогда — и замечу, ересь бессмысленную и лживую, — если вкупе со многими исповедующими учение Утешителя признавать воплощение непосредственное и телесное. Вспомните фарейнизм, процветавший в XVIII веке в Фарейне — селении близ Дубса, где приютился янсенизм, изгнанный из Парижа после закрытия кладбища святого Медарда. Некий священник именем Франсуа Бонжур вновь чинил там распятие исцеленных, воспроизводил летаргические сцены, осквернявшие могилу дьякона Париса. Аббат этот вступил в любовную связь с женщиной, утверждавшей, что она зачала грядущего пророка Илию, который возвестит, согласно Апокалипсису, второе пришествие Христа. Ребенок родился, и вслед за ним другой, в котором признавали явленного миру Утешителя. Он торговал в Париже полотном, в царствование Луи Филиппа был произведен в полковники национальной гвардии и скончался в 1866 году человеком обеспеченным. Он — Утешитель в образе лавочника, Искупитель в эполетах и с султаном!