Тамада. Исповедь с микрофоном
Шрифт:
– Армен, как торговля?
– Да брат, ничего не берут, шайтаны. Как сквозь землю провалились все. Тысяча свежих стеблей пропадает. Я их, куда потом девать буду? Цветок на то и цветок – должен дариться вовремя.
– Возьму девятнадцать. Чайных. Ты только красиво упакуй, понял?
– Сделаем, брат. В лучшем виде сделаем, мамой клянусь. Давно тебя не было видно, где пропадал? Опять косолапых кошмарил?
Армен отсчитал положенное количество цветов и принялся отрезать
– Ага, здоровенного снял – триста восемьдесят килограммов. Лебедку мне, падла, на джипе сломал, пока грузился, представляешь? Вот только что зарубил и упаковал. Ты, кстати, не знаешь, Машка на работе?
– Не брат, не знаю. Хотя, ты о какой Маше спрашиваешь? Мужчина на миг перестал вымерять кусок пленки и замер. Его армянские брови волнительно возвысились к лобным складкам, образуя косяки морских чаек, улетавших в закат.
– Армен, не тупи. Ты много Маш у нас в поселке знаешь? Иванова. Продавщица. Ты же сам у нее, усатый, коньяки берешь!
Продавец побледнел. Его лицо, прежде смуглое от солнечной Армении, превратилось в белый мел, которым обычно рисуют на асфальте всякие похабные словечки. Сглотнув образовавшуюся от волнения слюну, он поинтересовался, дабы окончательно уточнить свои догадки:
– Ты когда ушел в тайгу?
– Как всегда, двадцать первого числа. Да что со всеми вами происходит?
Бурый занервничал, ведь и бабка, и продавец вели себя странно. Говорили в невпопад и казалось, даже шарахались от одного только его вида. Может их всех разом поразил вирус идиотизма, пока мужчина охотился в тайге?
– Эх, брат, страшное происходит в мире, покуда таких людей земля носит. Конечно, ты на охоте и не знаешь всего. Да и такое представить то невозможно.
– Я тебе сейчас наверну.
Еще одного потока чуши мужчина не мог стерпеть, так что Бурый схватил продавца за грудки и занес массивный кулак над его лицом.
– Теперь объясни мне внятно, что случилось?
– Успокойся, брат. Давай я тебе еще одну розу, по-братски, в букет положу, хорошо? Для ровного счета. Бесплатно.
Яркий солнечный полдень. Легкий ветерок гоняет дорожную пыль, редкие камыши и ветки березы, на которых раскачиваются налившиеся цветом зеленые сережки. Полная безмятежность и тишина, поглотившая, казалось, любые посторонние звуки. Даже пролетающие мимо птицы не голосили, как обычно, лишь тихонько
Маши не стало той же ночью. Она не вернулась после дискотеки в полночь, как обещала родителям, не появилась и спустя сутки. Подруги тоже ничего не знали о ее судьбе, наивно полагая, что Маша сама оставила их первой и давно отсыпается в мягкой постели. Девушку нашли на следующее утро, спустя трое суток после того, как завели дело о пропаже человека. Деревенские мальчишки, по обыкновению игравшие в догонялки, забрели в старую водонапорную башню. Там, между кирпичной кладкой и окном, выходившим на купол местной церквушки, на рыбацкой веревке висела девушка. Концы были намотаны на кусок арматуры, торчащей из стены, а петля смертельной удавкой сходилась на бледной шее. Ее туфельки валялись в куче строительного мусора, вместе с сумкой и фрагментами одежды. Платье, порванное на бедрах и плечах, свисало уродливыми грязными лоскутами, а на ногах – ссадины и ушибы. Машу изнасиловал и убил человек, точнее нелюдь и лютая мразь, которого никто не запомнил. Полторы сотни человек, видевших чужой автомобиль на территории поселка и вблизи дискотеки, не смогли вспомнить номер и марку, как и описать того, кто сидел за рулем. Животная тварь накинулась на беззащитную девушку под покровом ночи и так же стремительно исчезла, оставив за собой шлейф из боли и скорби. Как не пытались люди отыскать улики, мотив или причинно-следственную связь, никаких зацепок не обнаружилось. Ослепленный своей похотью, неизвестный в один момент забрал человеческую жизнь. Убил ту, которая желала жить и любить.
Конец ознакомительного фрагмента.