Тамара и Давид
Шрифт:
— В писании сказано, — прежним властным тоном произнес он: — «Кого бог сочетал, того человек да не разлучает». Но там, где не было сочетания, там возможно и разлучение. Бесчадие грозит отечеству нашему неисчислимыми бедами и потрясениями. Да сохранит тебя бог от этого наказания! Властью, данной мне свыше, ты получишь свободу, и брак твой будет расторгнут!
Он благословил царицу и тотчас же удалился. Микель торопился скорей повидаться с Абуласаном, оповестить его о всем случившемся и совместно обсудить с ним такие важные дела: куда удалить Юрия, как встретить царевича Сослана и кого наметить
Между тем Юрий совсем не подозревал, что при дворе назревают важные события и что судьба его уже решена царицей. Он был крайне удивлен, когда к нему явился Захария Мхаргрдзели, которого он уже давно не видел, с опечаленным и расстроенным лицом.
— Что ты принес мне, Захария? — тревожно спросил Юрий, взирая на него с тоской, так как давно перестал ждать хорошего, — какую добрую весть я услышу от тебя?
— Хотел бы я обрадовать Вас, царь, добрыми вестями, — вздохнул Захария, — но добрые вести идут мимо Вас, а плохие, как тень, следуют за Вами. Видно, кому что суждено от рождения, то и идет за ним до самой смерти.
— Привык я ко всему плохому, и душа моя как бы окаменела от несчастья. Скажи мне, видел ли ты царицу? Что она тебе поведала?
— По повелению царицы я и явился к Вам. Душа ее объята скорбью. Превыше всего она ставит тишину и мир в стране, а теперь нет ни одного дома, где было бы спокойствие. Как в улье не может быть двух маток, так и в государстве не могут править два царя, раздельно друг от друга.
— Не моя вина в этом, — быстро ответил Юрий.
Приход Захария вообще не предвещал ему ничего доброго, а его слова заключали в себе ясный намек на то, что царица больше не хотела терпеть двоевластия в стране и послала к нему своего главнокомандующего, чтобы приготовить его к новому серьезному испытанию. А это испытание, по мнению Юрия, могло относиться только к его пребыванию в Иверии, к отношениям, установившимся между ним и царицей. Сердце у него замерло, почти перестало биться, и он тяжело вздохнул.
— Говори правду, Захария! С чем ты пришел ко мне? — быстро сказал он.
— Я пришел за Вами, царь. Вам надо явиться к царице, — коротко ответил Захария и опустил голову, чтобы не видеть лица Юрия.
Юрий сильно побледнел, услышав это неожиданное приглашение, встал, покачнулся, потом справился с собой и с таким чувством, как будто его вели на казнь, направился к двери.
— Идем, Захария, мы вместе с тобой смотрели смерти в глаза и не устрашились. Убоимся ли теперь своей судьбы?!
— Не печальтесь, царь! Идите смело! Ваш верный слуга будет с Вами, — утешил его Захария. — Уповайте на милость царицы!
Они вышли из помещения, сели на коней и помчались в Исани. Юрий больше не сомневался, что впереди его ждала печальная весть об удалении из Иверии. Случилось как раз то, чего он сильней всего боялся: разлука с царицей и отъезд на чужбину.
Тамара приняла их в том же зале, где они были у нее перед походом на Карс, строгая, величественная и печальная. Она приготовилась к мучительному объяснению с Юрием и заранее хотела дать ему понять, что сейчас не время для жалоб и любовных излияний.
Но Юрий вошел совсем иной, чем ожидала Тамара. Она смотрела на него с изумлением, не веря, что это тот самый Юрий, с которым она
Она больше не могла выносить молчания и, волнуясь, произнесла:
— Прошу тебя, встань! Я хочу вести с тобою беседу как с человеком разумным, прошедшим через великое испытание, которому — видит бог — я желаю только добра и готова сделать все, что в моих силах, чтобы вернуть тебя к жизни, достойной твоего звания!
Юрий вздрогнул от мелодичного звука ее голоса, но не шелохнулся, не подал никаких признаков жизни, предпочитая лучше умереть у ее ног, чем вести беседу о своем отъезде из Иверии.
— Не падай духом! Помни, где уныние и отчаяние, там всегда действует сатана, — мягко продолжала Тамара, видя, что его неподвижность и молчаливость принимают угрожающий характер, — страдания очищают наши души и ведут нас к совершенству.
Она испытывала невольный страх перед этим человеком, пережившим такие неизмеримые глубины тоски, унижения и внутреннего омертвения, что в его сердце не находили уже отклика никакие человеческие слова, а до сознания не доходило ничего, кроме невыносимой боли от неминуемой близкой разлуки с Тамарой.
— Встань, — строго повторила царица, — я хочу говорить с тобою!
Юрий сразу пришел в себя, поднялся и тяжело опустился в кресло против Тамары.
— О чем ты хочешь говорить со мною? Разве ты не знаешь, что человек не может перенести больше того, что в его силах?! Бог не требует того от человека, что ты потребовала от меня. Ради любви к тебе я отрекся от всего, будучи не монахом, а царем обширного царства, и стал жить отшельником, не видя никакой отрады в жизни. Скажи, чего ты еще требуешь от меня? Какого нового подвига ждешь от человека, лишив его света и разума?
Юрий говорил очень медленно, точно отрывая от себя каждое слово, и ни разу не посмотрел на царицу. Видимо, он чего-то ждал от нее, внутренне на что-то решался, мучился и боролся, но в то же время ни за что не хотел обнаруживать своей душевной слабости перед царицей и больше всего боялся поддаться пленительному очарованию ее близости. Он сидел, как зачарованный, еле противостоя безумию, которое овладевало им каждый раз, как он видел Тамару, и все его душевные силы были устремлены к тому, чтобы удержаться на высоте и вновь не сделаться пленником своей любви.