Тамбовские волки. Сборник рассказов
Шрифт:
Мальчишки переглянулись…
4. ХЛОПОТНЫЙ ТОВАР
К ночи, когда из прибывшего наконец грузовика стали разгружать трупы, температура упала до -35 по Цельсию. В небе одичало и немигающее сияли крупные страшные звёзды, свет прожектора над площадью казался холодным, деревня вдоль речного берега — вымершей. Изнутри окна — для тепла и чтобы не было видно света коптилок или керосинок — позанавесили кто чем мог. На реке пушечно трескался лёд, заставляя солдат
Ещё недавно подобное зрелище вызывало ярость. Но сейчас — нет. Сейчас каждый из них думал только об одном: любой ценой оказаться подальше от этой прихваченной холодом синеснежной земли под безжалостными звёздами, где дыхание щёлкает в воздухе клубом пара. Оказаться где угодно, пока тебя не взял этот проклятый лес вокруг — и не отдал безголового, смотрящего на мир вымороженными глазами…
…На реке опять взорвался лёд.
На окраине деревни в стоячем от стужи воздухе белел над дорогой с пробитыми колеями плакат на простыне:
НИКТО НЕ УЙДЁТ!!!
Появившийся непонятно когда, он будет замечен и снят солдатами только утром. Снят с невероятными предосторожностями, которым они научились с тех самых пор, как первый раз рванула в руках у наиболее ретивого намалёванная на вот такой же простыне карикатура — это было ещё осенью.
Этот плакат не был заминирован.
* * *
Лёха привычно расставил на столе вскрытые упаковки, поклонился. Генерал-майор Иверсон кивнул мальчишке, бросил ему плоскую банку сардин — русский ловко поймал, снова поклонился.
— Иди, иди, — махнул рукой генерал-майор. Третий поклон — мальчишка вышел.
Двое гражданских, только-только снявших тёплые куртки, внимательно проводили мальчишку взглядами.
— Это неосторожно… — начал один из них, ставя на стол ноутбук. Иверсон хмыкнул:
— Не волнуйтесь, он не понимает английского. Лопочет три десятка слов, треть о еде, треть — ругательства. И кроме того, он уже убежал — порадовать своих этой банкой…
Мужчины переглянулись, усаживаясь. Иверсон накрыл ладонью ноутбук.
— Погодите, — тихо сказал он. Лицо генерала передёрнулось. Гости переглянулись. — Вам не кажется… — полковник криво усмехнулся. — Вам не кажется, что этот бизнес не имеет смысла более?
— Поясните вашу мысль, — так же тихо и настороженно ответил старший из гостей, до сих пор молчавший.
— А тут нечего пояснять, — вкрадчиво сказал генерал-майор. — Ни для кого уже не секрет, что операция проиграна; более того — мы этой попыткой оккупации, может быть, и подкосили Россию, но заодно разрушили
— ЭТОТ товар, — мужчина тронул ноут, — будет в цене при любом мировом строе.
— Я не о товаре, я о себе, — покачал головой Иверсон. — Это не цена — семь процентов. Согласитесь, что под прикрытием армии США вам работалось неплохо. Так прикройте теперь представителя этой армии. Десять процентов и место в вашем вертолёте.
Мужчины снова переглянулись. Старший усмехнулся:
— Вы ведь командующий базы. Одной из важнейших в зоне "Центр".
— Сегодня да, а завтра для меня не найдётся даже места на Арлингтоне, — ответил Иверсон. На его лице на миг проступил открытый страх.
— Хорошо, мы заплатим наличными, — с лёгкой брезгливостью и отчётливым нетерпением отозвался мужчина.
— И не долларами, — усмехнулся Иверсон, слегка расслабившись. — Я предпочту британские фунты.
— Конечно, — был ответ…
…В холоде сеней пар, вылетавший изо рта распластавшегося по стене мальчишки, был единственным, что могло его выдать. Но в выстуженные сени из комнаты никто не торопился соваться.
Леха знал, что внутри сейчас напьются и уснут. И тогда…
А пока надо было ждать.
* * *
Изба загорелась около двух ночи. Генерал-майор Иверсон, вывалившийся из окна, сидя в снегу, смотрел, как рушится крыша, тяжело дыша перекошенным ртом. Кто-то поднимал его, кто-то натаскивал на плечи куртку. Смаргивая и выдыхая неусвоенные алкогольные пары, Иверсон качался в руках солдат, даже не пытавшихся тушить особенно страшное на лютом морозе пламя.
Потом внутри что-то взорвалось.
Представители фонда "Future" изнутри так и не выбрались.
* * *
Полулёжа на топчане, Лёха орал в голос, не сдерживаясь, крупные слёзы катились по щекам. Растиравшая ноги мальчишки женщина приговаривала:
— Терпи… терпи… больно, зато уцелеют…
— Ой мама!!! — выл мальчишка. — Ой больно, не могу-у-у!!! Ой пустите!!! — но оставался лежать.
Рядом на столе мерцал экран ноутбука. Несколько человек, склонившись к экрану, невозмутимо просматривали какие-то сведения.
Эта картина и была тем, что я увидел, входя в штабную землянку.
Я раньше никогда не думал, что можно довольно уютно устроиться в землянках. Нашу кормилицу-деревню расхерачили ковровой бомбёжкой в начале ноября. Правда, мы к тому времени уже два дня как ушли в лес, на заранее подготовленное место — агентура у нас работала с полной отдачей. Но я всё равно с некоторым сомнением копал котлованы и вообще приготовился к зиме, полной лишений.
Оказалось, что всё не так страшно.
— А, Серёнька, — обернулся ко мне Михаил Тимофеевич. — Как дела?
— Да так, — я откинул капюшон тёплой куртки-трофея с нашими самодельными нашивками, погрел руки у печки из бензиновой бочки. — Пусто на дороге. Между прочим, я сразу говорил, что пусто. Только зря в снегу валялись. Пацаны спят уже, я доложиться…