Танцоры в конце времени
Шрифт:
– Да, - сказала она, - возможно, мы так и сделаем. Ладно, я предлагаю вам лечь спать сейчас, когда вы перекусили. Мы сделаем приготовления. Если все пойдет хорошо, вы сможете отправиться утром. Посмотрим, какая будет ситуация с энергией. Мы немного лимитированы, конечно. В сущности, это только наблюдательный пост и место встречи для членов Гильдии. Мы имеем очень мало лишнего оборудования или энергии. Но мы сделаем все, что можем. Покинув контрольную комнату, капитан Вестейбл предложил миссис Ундервуд свою руку. Она приняла предложение.
– Полагаю, все кажется вам несколько прозаичным, - сказал он.
– Я имею в виду, после чудес Конца
– Вряд ли, - пробормотала она.
– Я нахожу все здесь скорее обескураживающим. В Бромли моя жизнь казалась такой устроенной всего месяцев назад. Напряжение…
– Вы выглядите усталой, дорогая Амелия, - сказал Джерек позади них.
Его беспокоили знаки внимания, оказываемые капитаном Вестейблом.
Она проигнорировала его.
– Все эти передвижения во времени не могут быть полезными для здоровья, - сказала она.
– Я восхищаюсь теми, кто выглядит таким спокойным, как вы, например, капитан.
– Знаете, человек привыкает к этому, - он погладил ее ладонь.
– Но вы переносите все тяготы просто чудесно, миссис Ундервуд, хотя это ваше первое путешествие в Палеозой.
Она была польщена.
– У меня есть утешение, - сказала она.
– Мои молитвы и тому подобное.
И мой Уэлдрейк. Вы знакомы с поэмами Уэлдрейка, капитан Вестейбл?
– Когда я был юношей, и их только и читал. Он может быть очень подходящим, я понимаю вас.
Она подняла голову и, когда они пошли по этому черному упругому коридору, начала читать медленно, плавным голосом:
Однажды я посмотрел на мира величие,
И узнал чистую красоту, свободную от Времени.
Узнал ничем не скованную Радость, ничем не сдержанную Надежду.
А затем, о, трус, я бежал!
Капитан Вестейбл про себя повторял эти слова за ней.
– Совершенно точно!
– воскликнул он и добавил:
Различим за нотой органа,
Его стон, плач мехов. То, что солнце делает великолепным,
Без Солнца просто красиво!
Слушая их, Джерек Корнелиан ощущал особенное и необычное чувство. У него возникло желание разделить их, прервать, схватить ее и унести прочь от этого красивого офицера, этого ее современника, который знал намного лучше Джерека, как доставить ей удовольствие, утешить ее. Джерек был в смятении.
Он услышал голос миссис Персон:
– Надеюсь, теперь вы чувствуете себя лучше, когда все устроилось?
Он ответил неуверенно:
– Нет, я думаю, что я “несчастен”.
Глава 7 НА ПУТИ К КОНЦУ ВРЕМЕНИ
– Капсула не имеет своего источника энергии, - объясняла Уна Персон. Утренний свет проникал через отверстие в стене над ними, когда все четверо стояли перед прямоугольным предметом, достаточно большим для двух человек и напоминающим, как отметила перед этим миссис Ундервуд, паланкин.
– Мы будем управлять ею отсюда. Она в самом деле, безопаснее чем любой другой вид машины времени, так как мы можем наблюдать за Мегапотоком и избегать больших разрывов. Мы удержим вас на курсе, не бойтесь.
– И обязательно напомните лорду Джеггету, что мы будем рады его совету, - добавил капитан Вестейбл. Это было большим удовольствием, мадам, - он отдал салют.
– Для меня тоже было удовольствием встретить джентльмена, - ответила она.
– Благодарю вас, сэр, за вашу доброту.
– Не пора ли отправляться?
–
Уна Персон казалось, радовалась чему-то своему. Она взяла за руку Освальда Вестейбла и прошептала ему в ухо. Он покраснел.
Джерек забрался в ящик со своей стороны.
– Если есть что-нибудь, что я могу послать вам с Конца Времени, дайте мне знать, - окликнул он.
– Мы должны поддерживать контакт.
– В самом деле, - сказала она, - в конце концов, все, что мы, путешественники во времени, имеем, это друг друга… Расспроси Джеггета о Гильдии.
– Я думаю, мистер Корнелиан удовлетворен своими путешествиями во Времени, миссис Персон, - улыбнулась Амелия Ундервуд, и ее отношение к Джереку было каким-то собственническим, что еще больше сбивало с толку Джерека.
– Иногда, раз мы начали заниматься этим, нам не позволено остановиться, - сказала уна Персон, - Надеюсь, вам повезет устроиться на одном месте, если вы хотите этого.
Им пришлось повышать голос, так как громкий гул наполнил воздух.
– Мы лучше отойдем, - сказал капитан Вестейбл.
– Иногда бывает шоковая волна из-за вакуума, знаете ли, - он повел миссис Персон к большой хижине.
– Капсула сама найдет нужный уровень, не бойтесь на этот счет. Вы не утонете, не сгорите и не задохнетесь.
Джерек смотрел как они удаляются. Гул становился все громче и громче.
Его спина прижималась к спине миссис Ундервуд. Он повернулся, чтобы спросить удобно ли ей, но прежде чем спросить, наступила полная тишина. Голова вдруг стала легкой. Он посмотрел на миссис Персон и капитана Вестейбла, но они куда-то исчезли, и смутный мерцающий призрак черной стены можно было заметить еле-еле. Наконец он тоже исчез, и его заменила листва. Что-то огромное, тяжелое и живое двигалось к ним, проплыло сквозь них и исчезло. Жара и холод стали невыносимыми и слились в одно ощущение. Сотни цветов возникали и исчезали, но они были бледными и размытыми. В воздухе, которым он дышал, чувствовалась сырость, легкие уколы боли пробежали по всему телу, и прошли прежде, чем его мозг сигнализировал о их присутствии. Гулкие звуки медленные, глубокие, возникали в его ушах. Он раскачивался вверх и вниз, он качался в бок, как если бы капсула была подвешена на проволоке подобно маятнику. Он чувствовал ее теплое тело, прижатое к его плечам, но не мог услышать ее голос и не мог повернуться, чтобы увидеть ее, так как движение требовало вечности, чтобы обдумать и совершить его будто он весил тонны, будто его масса была распростерта на мили пространства и годы времени. Капсула наклонилась вперед, но он не упал с кресла, что-то вдавливало его в него, держало его. Серые волны омывали его, красные лучи перекатывались от пальцев ног до головы. Кресло начало вращаться. Он услышал свое имя или что-то вроде этого, произнесенное высоким насмешливым голосом. Слова зазвучали над ним, все слова его жизни. Он вздохнул и будто Ниагара проглотила его. Он вздохнул и раздался гром Везувия.
Чешуя скользила по его щеке, и мех наполнил его ноздри, и плоть трепетала близко от его губ, и трепетали нежные крылья, и дули великие ветры. Он был пропитан соленым дождем (он стал Историей Человека, он стал тысячью теплокровных зверей, он познал невыносимое спокойствие). Он стал чистой болью и был Вселенной полной большими танцующими звездами. Его тело начало петь в отдалении:
– Мой дорогой… мой дорогой… мой самый дорогой…
Это Амелия?
Его глаза были закрыты, он открыл их.