Танцоры в конце времени
Шрифт:
Герцог сел на полурасплавленный металлический куб.
– Он не очень привлекательный, дорогой Монгров. И нельзя не почувствовать что вмешательство…
Куб, на котором он сидел начал ворчать. Герцог с извинениями встал.
– Это Судьба вмешивается в вашу бесполезную идиллию!
– сказал Юшарисп с некоторым раздражением.
– А не люди с Пупли. Мы действовали (скр-р-р) из благородных побуждений.
Снова потеряв интерес к беседе, Джерек потянул Амелию прочь. Она на момент сопротивлялась его руке, затем пошла с
– Путешественники во времени и в космосе не знают еще о присутствии друг друга, - сказала она.
– Не сказать ли им? Ведь только несколько ярдов разделяет их!
– Оставим их всех, Амелия. Нам нужно уединение.
Выражение ее лица смягчилось. Она пододвинулась к нему ближе.
– Конечно, дорогой Джерек.
Он расцвел от удовольствия.
– Будет жаль, - сказала немного позже меланхолическим тоном, - умереть, когда мы признались друг другу в чувстве.
– Умереть, Амелия?
Что-то вроде мертвого дерева, но сделанного из мягкого камня, начало мерцать. На стволе появился экран. На нем изображение мужчины заговорило, но звука не было. Они понаблюдали немного перед тем, как продолжить.
– Умереть?
– сказал он.
– Ну, мы должны принять неизбежное, Джерек.
– Быть названным по имени! Ты не знаешь, Амелия, каким счастливым делаешь меня!
– Кажется нет больше смысла отказывать себе в выражении моих чувств, так как у нас осталось мало времени.
– У нас есть вечность!
– В каком-то смысле возможно. Но всем ясно, что город должен скоро погибнуть.
Будто опровергая ее слова, под ногами началось устойчивое пульсирование. Оно обладало силой и означало присутствие большого количества энергии, в то же время свечение от окружающих руин приобрело вокруг более здоровый оттенок - ярко-голубого цвета.
– Вот! Город восстанавливается!
– воскликнул Джерек.
– Нет, просто видимость выздоровления, которая всегда предшествует смерти.
– Что это за золотистый цвет там?
– он показал на линию от все еще вращающихся цилиндров.
– Он похож на солнечный свет, Амелия!
Они побежали к источнику света. Скоро они могли ясно видеть что лежит впереди.
– Последняя иллюзия города, - сказал Джерек. Они оба с благоговением смотрели на простое, не слишком соответствующее окружению зрелище. Это была маленькая травянистая поляна, полная цветов, покрывающих пространство только в тридцать футов, хотя, совершенных до мельчайших подробностей, с бабочками, пчелами и птицами, сидевшими на невысоком вязе. Они слышали как они поют, чувствовали запах травы.
Держась за руки они шагнули в иллюзию.
– Будто память города воспроизвела последний образ земли в ее прелести, - сказала Амелия.
– Что-то вроде памятника.
Они присели на холмик. Руины и призрачный свет видны были все еще ясно, но их можно было игнорировать.
Миссис Ундервуд показала поддерево.
Где на траве была разложена
– Не проверить ли нам, съедобен ли пикник?
– Сейчас, - он наклонился и понюхал воздух. Может быть, запах гиацинтов, который он почувствовал раньше, пришел отсюда.
– Это не продлится долго, напомнила ему она.
– Мы должны воспользоваться им, пока сможем.
– Она легла так что ее голова оказалась на его коленях. Он погладил ее голову и щеку. Она дышала глубоко и ровно с закрытыми глазами, слушая насекомых, наслаждаясь теплом невидимого несуществующего солнца на коже.
– О, Джерек…
– Амелия, - он наклонил голову и нежно поцеловал ее в губы во второй раз с тех пор, как они пришли в город, и она без колебаний ответила. Его прикосновение к ее голому плечу, ее талии, только заставляли ее прижиматься ближе к нему и целовать его более крепко.
Я как юная девушка, - сказала она, спустя некоторое время. Все так как должно быть.
Он не понял ее слов, но не спросил ее. Джерек просто сказал:
– Теперь, когда ты зовешь меня по имени, Амелия, означает ли это, что мы женаты, что мы можем…
Она печально покачала головой.
– Мы никогда не сможем, никогда не будем мужем и женой…
– Нет?
Нет, дорогой Джерек. Слишком поздно для этого.
– Я вижу, - он печально потянул за травинку.
– Ты знаешь, развода не было. И нас не связывает никакая церемония.
О, я многое могла бы объяснить, но не будем терять минуты, которые у нас есть.
– Эти… эти условности. Они достаточно важны, чтобы запретить нам выражение нашей любви?
– О, пойми меня правильно, дорогой, я знаю теперь, что эти условности не универсальны, что они не существуют здесь - но не забывай, что я подчинялась им годы. Я не могу в своей душе восстать против них в такое короткое время. Я и так ношу вину, которая угрожает заполнить меня.
– Вина? Снова?
Да, дорогой. Если я пойду против моего воспитания, я подозреваю, что сломаюсь полностью. Я не буду Амелией Ундервуд, которую ты знаешь.
– Хотя, если бы было больше времени…
– О, я знаю. В конце концов, я смогла бы преодолеть чувство вины… В этом ужасная ирония всего происходя его!
– Это ирония, - согласился он.
Джерек встал, помогая ей подняться на ноги.
– Давай посмотрим что нам предлагает пикник.
Песня птицы продолжала звать с дерева, когда они подошли к клетчатой скатерти, но вместе с песней послышался другой звук, пронзительные свистки, знакомые им обоим. Затем вырвавшись из мрака города на солнечный свет иллюзии появились капитан Мабберс, Рокфрут и остальные Латы. Они тяжело дышали и вспотели, похожие теперь на ярко-красные ожившие свеклы. Их зрачки дико вертелись в глазах, когда они увидели Джерека и Амелию и сконфуженно остановились.