Танцуй на краю, детка!
Шрифт:
– Неужели при нем не нашли никаких личных вещей? Одежда им ничего не подсказала? Если он был в костюме фокусника, то это должно дать хоть какие-то зацепки.
– Насколько я понял, он был не в костюме. В майке и трусах. Кто бы его ни убил, они очень постарались замести следы. То, что ты видишь его в костюме фокусника, а не в посмертном обличье – просто чудо.
– Просто чудо было, когда мы от бабули избавились, – проворчала я, – а это просто дерьмо какое-то.
–
– Спокойной ночи, – прошептала я.
В трубке стало тихо, и какое-то время я просто сидела так, ожидая все того же проклятого щелчка. Но незримая нить не обрывалась, и, посмотрев на экран, я поняла, что Ден так и не положил трубку.
Это сбивало меня с толку.
Невесомой и едва ли послушной рукой я снова поднесла телефон к уху.
– Знаешь, я тоже хочу кое-что тебе сказать…
– Что? – ответил он почти сразу.
– То, что Антон спит сейчас на моем диване, ничего не значит. Я попросила, чтобы он ушел утром и больше не приходил.
– И к чему мне эта информация?
Меня задел его приободренный тон.
– К тому, что, во-первых, не окрыляйся так явно, – процедила я.
Послышался тяжелый вздох.
– А во-вторых?
Теперь уже вздохнула я.
– А во-вторых, я поняла, что Антон – моя большая ошибка. Одна из самых больших.
Сказав это, я поморщилась. Намек был слишком явным.
– А моя самая большая ошибка – это ты, Вика, – вдруг произнес Ден.
Стоп.
Да он охренел?!
– Я пытался тебя воспитать, – продолжил Ден, – но ни черта в этом не преуспел.
– Ну не так уж и ни черта, – проворчала я. – Хотя из тебя хреновый воспитатель, кто бы спорил.
– Я пытался тебя понять, но, видимо, это бесполезно.
– Один раз обломался, и сразу бесполезно. Видимо, так пытался.
– Ты можешь заткнуться и послушать?
– О, я вся внимание.
– Прости, что на вечеринке одноклассников так подкатил к тебе. Это было… по-дебильному.
Я помедлила, вспоминая, как Ден прерывающимся шепотом умолял меня все забыть. Это… почти свело меня с ума тогда. Я хотела уступить ему. Но не смогла.
–
– Я ошибся, – только и сказал он. – Во всем, что касалось тебя.
Я не знала, как понимать его слова, и поэтому ничего не сказала.
Пауза опять затягивалась.
Я ждала от Дена еще каких-то слов. Главных. Важных. Тех, которые укрепили бы связь между нами.
Но их не было.
– Слушай, уже час ночи, – я заставила себя произнести эти слова, хотя все внутри протестовало. – Пора спать.
– Да, хорошо. Спокойной ночи.
– Спокойной. И ты не прав. Ошибкой в твоем случае было только то, что ты меня не выслушал.
Ден шумно и протяжно выдохнул.
– Я не спорю. Пока, Вика.
– Пока.
Мы снова замолчали. Я отняла телефон от уха и поднесла палец к кнопке сброса вызова. Помедлила и снова приложила аппарат к уху.
– Ваня вчера первое слово сказал, – проговорил Ден в трубку таким будничным тоном, словно не мы только что попрощались и сделали это даже не единожды.
– Да? И какое?
Я по-прежнему старалась говорить равнодушно.
– Папа.
– Круто. То есть, хреново. Ведь ты ему не папа.
– Да. Но все равно круто. Ведь это его первое слово.
– Да. А я сегодня чуть не уронила новорожденного ребенка своей сестры.
– Почему-то я не удивлен.
– Слышишь?! Иди в задницу! К тому же, все обошлось. Ромка поймал.
– Он молодец.
– Да. В отличие от некоторых. Но мне до сих пор не по себе от этого случая.
– Это в тебе совесть проснулась. Редкая птица.
– Очень смешно.
Прошло еще несколько мгновений напряженного молчания.
– Я бы хотел еще раз в тебе ошибиться, Вика, – сказал Ден.
Поток бешеной и беспричинной радости пронесся по моим венам, обдав жаром все тело. Это были не те главные слова, которые положено говорить в подобных случаях. Но что-то внутреннее, инстинктивное подсказало мне, что они значат больше, чем кажется на первый взгляд.