Танцуй со мной
Шрифт:
За едой у него было какое-то странное, тяжелое настроение. Чувствуя с трудом подавляемое им недовольство, Алексис нервничала.
Естественно, к ней вернулась обычная неуклюжесть. Смущаясь все больше, она разбила тарелку, уронила два набора ножей и опрокинула большое деревянное блюдо с мандаринами. Вся пунцовая, нагнулась, чтобы собрать фрукты.
— Оставь, — сказал Майкл и, присмотревшись, спросил: — Рука болит?
Алексис выпрямилась, удивленная. О руке-то она совсем забыла. Она опустила глаза.
— Немного.
— Оставь
— Я вовсе не напряженная, — пробормотала Алексис и принялась нервно вертеть плетеную салфетку. Так можно было не встречаться с пытливыми карими глазами. Салфетка начала расплетаться.
— Тогда почему ты терзаешь столовую утварь? — резонно поинтересовался он.
Она опустила глаза и вскрикнула. Майкл взял бокал, который она уже отставила, налил вина и толкнул через стол.
— Ты очень напряженная, — твердо сказал он. — Нужно выпить. Давай, — настаивал Майкл, — это вино, а не отрава. На сей раз я тебе не позволю напиться. Мое сердце, — добавил он вполголоса, — больше такого не выдержит.
Алексис вспыхнула. Она взяла вино, но рука так дрожала, что несколько капель пролилось на белый рукав. Девушка готова была расплакаться.
Майкл дотянулся до солонки и, не спрашивая, щедро посыпал красное пятно. Алексис наблюдала, как белые крупинки становились пурпурными.
— Подожди, пока соль сделает свое дело. А потом смой холодной водой. Блузку, разумеется, придется снять, — добавил он строго, поймав ее подозрительный взгляд. — Чтобы мне сподручнее было до тебя добраться…
Она вскочила, опрокинув стул. Все в ней клокотало. Прижав ладони к ушам, она закричала:
— Прекрати!
— Ты очень напряженная, — повторил он с явным удовлетворением. — Что я тебе говорил?
Он встал. Алексис попятилась.
— Не приближайся ко мне, — прошептала она. Его брови поползли вверх.
— И кто же это разыгрывает сцену из плохого фильма? Тебе надо чем-то заняться. Насколько я понимаю, играть для меня ты больше не хочешь; стало быть, придется мне сделать то, что обещал.
Алексис настороженно смотрела на него. Он улыбнулся почти вызывающе. Девушка мигнула.
— Я поучу тебя танцевать, но сперва прополощи блузку, — сказал он. Потом повернулся и добавил через плечо: — Даю тебе пять минут. Встречаемся в зале.
Алексис побежала в свою комнату, сорвала блузку, бросила в раковину и застирала пятно холодной водой. Потом натянула юбку с эластичным поясом и футболку.
Майкл был в зале. Он снова зажег свечи, но теперь канделябры были расставлены по всему залу и отбрасывали огромные тени. Сам он сидел на корточках перед шкафом с компакт-дисками. Алексис остановилась в дверях.
— Выглядит совсем по-другому, — неуверенно
Он встал.
— Конечно. Ведь теперь это танцевальный зал. Входи.
Алексис подошла с таким чувством, будто ступает по натянутому канату. Она надела свои любимые эспадрильи 2 , и парусиновые подошвы не производили никакого звука. Майкл оглядел ее обувь.
2
Матерчатые туфли на мягкой подошве.
— Сними, — сказал он, тыча в эскадрильи пальцем.
Алексис опешила.
— Что? Почему? Он осклабился.
— Потому что они будут скользить. А с тебя сегодня станется сломать ногу. Возможно — мою.
Это было настолько справедливо, что Алексис молча сняла туфли. Но взгляд, которым она его одарила, был отнюдь не благодарным. Майкл хмыкнул, щелкнул переключателем, и зал наполнился энергичным ритмом рока. Алексис чуть не подпрыгнула. Она затравленно озиралась, словно попала в окружение врагов.
— Что это за?… Это ты привез?
— Конечно. Я всегда путешествую с парой дисков в заднем кармане брюк, — ответил Майкл. Он почему-то выглядел раздраженным. — Это было здесь. Я сразу заметил. И он не единственный. Старина Фред, очевидно, не страдает твоей однобокостью.
Алексис поняла, что обидела его.
— Извини. Просто я никогда не слышала здесь ничего подобного, — сказала она.
Майкл пожал плечами.
— Ну и глупо. Этамузыка ждала именно тебя. — Он подошел и стал перед ней. — Так. Признавайся честно, когда ты в последний раз танцевала?
Алексис задумалась.
— «Обдерите ивушку», — вспомнила она. — В школе. Уроки народного танца.
Наступила тишина. Алексис не могла понять выражение лица Майкла, но не сомневалась, что радости там не было. Она чувствовала, что он снова разозлился.
Когда он заговорил, в голосе было только любопытство.
— Но ведь, произрастая в такой семье, ты должна была ходить на танцы — приемы, благотворительные балы и тому подобное. Ты не танцевала там?
Она задрала подбородок.
— Я же сказала — нет. — Она вспомнила мать, томно плывущую по залу в объятиях молодого итальянского тенора, казалось, они вот-вот сольются в пламенном поцелуе. Алексис не хотела, чтобы кто-нибудь обнимал ее так. Даже Патрик.
Она была настолько удивлена последней мыслью, что сказала правду:
— Для меня существовал только один мужчина. Он был далеко, и я не хотела… не хотела отношений ни с кем, кому я не собиралась отдавать себя. Поэтому никаких вечеров, никаких танцев. — Она услышала боль в собственном голосе, хотя и пыталась говорить бесстрастно.